Владислав Лесков - Царевна

– Да не раскольник я вовсе, батюшка, – начал виновато оправдываться Сапыга. И знамение крестное тремя перстами кладу.

– Врешь, бесов сын, – довольно усмехнулся старшина.

– А ну, перекрестись. Емельяна Басаргина так и подмывала мысль, что раскольник врет и против свое совести и веры не пойдет. Тут он его и зацепит. Зацепит, словно окуня на железный крюк и все встанет на свои места.

Кабатчик аккуратно снял с киота полотенце, прикрывавшее иконы. Сапыга, еле волоча ноги, обутые в лапти, подошел к киоту и трижды наложил крестное знамение тремя перстами.

– Ничего не понимаю, – пробурчал старшина.

– Ежели ты, никонианский обряд почитаешь, почему свара-то случилась.

–Так и говорю тебе батюшка, бешенный он, —Сапыга недоуменно пожал плечами.

– Ну, хорошо, – Емельян Федотыч засунул перо обратно в склянку с чернилами и еще раз пристально окинул взглядом Сапыгу. На душе у одноглазого мужика похолодело: «Так смотрят кремлевские подземелья на того, кто попадает в их жадное брюхо». Смотрят холодным лучиком солнца сквозь темные решетчатые окна, да поворотными крестами, что выворачивают кости попавшим на них несчастным мирянам и раскольникам. Он знал этот взгляд, но сумел справиться с собой.

– Следующего давай, – зычным голосом приказал старшина. Сапыгу оттолкнули к печи. К столу подвели другого мужика. Допрос продолжался, каждому присутствующему пришлось держать ответ перед стрелецким старшиной. Наконец Емельян Федотыч громко крякнул и встал из-за стола.

– Тимошка, – прошептал он в ухо караульному.

– Будь внимательным, с одноглазого беса глаз не спускай, что говорит, куда ходит, с кем разговаривает, в раз всё докладывай. Не чисто тут. Тимошка кивнул головой и исчез за дверью.

– Ребята гоните их с трактира, – приказным тоном рыкнул Емельян Федотыч. Караульные стрельцы вывели мирян во двор и затворили дверь.

– Карп, – кликнул старшина. Из боковой двери появился трактирщик. Он сделал поклон и устремил взгляд на старшину в ожидании распоряжений. Старшина окинул взором трактиршика Карпа.Трактищик был худ и крив, как сосенка на косогоре. Одет он был тоже бедно, но чисто. Сразу было видно, что за ним следят женские руки. Вовремя штопают и стирают.

Услужливость трактирщика очень забавляла Басаргина.

– Какой же ты услужливый, Карп, – рассмеялся старшина. Не горькую пить остались. За одноглазым смотри. Как вновь появится, тут же в приказ доложишь.

– Я пока до приказа прогуляюсь, – оповестил он караульных. Без меня на пост ступайте и не мешкайте, знаю я вас. Емельян Федотыч важно встал, оправил кафтан и поправил саблю.

Москва ликовала. В честь воцарения Софьи Алексеевны на берегу реки Неглинной соорудили импровизированный деревянный амфитеатр для кулачных боев и медвежьих схваток. Народ облепил деревянные перильца цирка, наблюдая затем, как два бурых медведя дерутся между собой. Вокруг бродили лоточники с пирогами и питьем.

«Квас,сбитень,пироги горячие,пряники медовые!» разносились по округе зычные голоса.На одной из трибун сидели два важных человека.Один из них был одет щегольский кафтан, отороченный по воротнику и рукавам собольими шкурками, что выдавало в нем особу особо важную.Возможно даже приближенную ко двору Московских государей. Другой же являлся образчиком дремучей старости русских боярских родов.

– Где царевна Софья? – с не поддельным интересом обратился Иван Савватеевич Широковатый к сидящему рядом князю Голицыну.

– На богомолье в Троице-Сергиеву Лавру уехала второго дня, – тяжело вздохнул князь.

– Уж лучше бы ей в столице, подле престола быть, – покачал головой боярин Широковатый.

– А ты что, Иван Савватеевич, не иначе как измену какую, учуял?

– Смотри, смотри, скоро ему конец, —Широковатый резко, насколько могла позволить ему его пышное тело, вскочил со стула, наблюдая за поведением раненого животного.

Медведь в белом ошейнике упал на траву, поднял переднюю лапу вверх и издал протяжный рык.

– Да ты не криви душой-то, боярин. Коли знаешь чего, так скажи, а матушка Софья в долгу не останется. Али секрет какой? ─ лукаво произнёс Голицын.

– Так ты и сам знаешь князь, – нехотя отозвался Широковатый.

– Знаю, да не все. К каждому боярину, да дворянину шпиона не приставишь. Да и в верности стрелецких полков сомневаюсь я.

– Хочешь, сомневайся, хочешь сам проверь, Василь Василич, а дело всё- таки не шуточное.

Иван Савватеевич слегка пригнулся и поднес согнутую ладонь ко рту. Князь Голицын сразу понял, что от него хочет этот жирный дородный дитина из посольского приказа и тут же приблизился, чтобы лучше расслышать боярина Широковатого.