Татьяна Иванько - Байкал. Книга 5

– Возьми в сердце любви, она зажжёт свет, тогда он будет светить другим из тебя! – добавил я. – Иначе останешься, как эта пустыня бесплоден и мёртв.

Юноша задрожал, готовый заплакать:

– Кто вы?! Кто вы, что полностью перемешали меня?

– Выходи из пустыни, иди к людям, смотри в их души, не возносись умом, а дари его прочим, вбирай в себя мудрости, доброты, это путь Света. А не высокомерное отшельничество. Коли познаешь это, сможешь и добро источать своим сердцем, а не обличения греха. Быть может, тогда что-то хорошее принесёшь в мир…

Я кивнул Арику, пора бы и уходить. Пусть этот юноша останется подумать, иначе бесплодными мудрствованиями уведёт за собой неокрепшие души в пустоту, пожалуй, к тому же Прародителю Зла и сам свалится туда же…

Не знаю, как и с чем остался наш собеседник возле своего погасшего костра, а мы с Ариком снова были в моём саду. И здесь благоухал влажной жарой, угасающий день, журчали ручьи и фонтаны, уже по-вечернему тенькали и заливались птицы, покрикивали павлины, и бабочки перелетали с цветка на цветок…

Я умылся из ручья, чтобы отогнать слабость, которую вызывали во мне эти перемещения, и посмотрел на Арика, что, мрачно глядя перед собой, сидел на скамье.

– Что нахохлился-то, Ар? – спросил я.

– Да что… выходит так, что мы выполнили поручение Диавола и с лихвой, – сказал он.

– Если не хотел, зачем согласился? Али боишься не подчиниться? Как боялся Смерти?

Он пожал плечами, вставая.

– Зачем… сам не знаю, из любопытства, должно. Не могу понять, чем заинтересовал Его этот юноша. Да и, Эр, – он посмотрел на меня будто с надеждой. – Какой грех мы совершили, что поговорили с ним? Не для того ли в нём ума, чтобы суметь наши слова в себе переварить и обратить в добро? И так ли прав был Тот, кто думал мною соблазнить его? Что его соблазнять он чистый и пустой. Любить всех легко – это как никого, никто не почувствует ни любви ни остуды…

– Можешь успокаивать себя этим, – усмехнулся я. – Аяю бы взял с собой, вот и был бы настоящий соблазн сопляку. А то… знал он женщин, как же, прям смешно!

– Потому и не взял, – глухо проговорил Арик, не глядя на меня.

– Его орудием делать не хотел… – сообразил я и сел возле него на скамью. – А я-то думал из-за меня.

– Тебе и сей день кажется, что он похож на кого-то? На кого-то хорошо знакомого, Эр? – спросил Арик, пропустив моё замечание.

– Да… и даже вроде на кого-то едва ли не близкого, не могу понять, не могу вспомнить, словно что-то застит мне взор, – согласился я.

Верно, я всё время чувствовал это и не мог объяснить себе и даже обрисовать ясно, кого напоминает мне этот еврейский юноша.

Арик посмотрел на меня:

– Угости, наконец, чем, а то цельный день угрохали на службу Сатане, а чреву угодить ни разу не пришлось.

– Дак идём! Время как раз к вечере, сейчас и Рыба с Дамэ прибыли, надо думать, и Агори сей день обещался, – оживился я. – А ты обещал мне кое-что, не помнишь?

– Пообещал?

– Ну да, за то, что я полечу с тобой.

– И чего же ты хочешь? – спросил Ар.

Я набрал воздуха в грудь и сказал:

– Не притворяйся, – рассердился я. – Почто заставляешь повторять? Унизить меня хочешь, будто милостыню прошу. Я просил увидеть её. Увидеть Аяю. И ты согласился. Возьми меня к себе, увидеть её…

Арик долго смотрел на меня и спросил, вовсе вроде не имеющее отношения к моим словам:

– А что это все в гости к тебе подаются сей день? Али праздновать чего намерен?

Я покачал головой, сокрушаясь:

– Так праздник днесь! Летний Солнцеворот, Ар! Ты и вправду совсем времён не наблюдаешь.

…Эрик совершено прав. И сегодняшний разговор с тем юношей подтвердил это. Я не остался на вечерю, как узнал, что ожидаются ещё гости, не готов я сегодня видеть всех прочих после всего, после стольких времён, протекших мимо, а пуще потому, что душа моя была полна смятения, я не был уверен, что говорил с юнцом так, как надо было, как правильно, так, чтобы он и вправду к Свету двинулся, а не заблуждался во Тьме своих ложных прозрений.

Так что я улетел тут же восвояси, тем паче праздник. Приземлился в соседней долине, где была наша пасека, здесь и луга, сплошь в цветах, так что набрал я целую охапку моей милой Аяе, порадую её сердечко…

…Я не знала и не ведала, что Арик с братом взяли на себя такое сложное дело, и не узнала бы, возможно, но ко мне явился как раз Тот, кто принял Ария в свой сонм, али, как Он выразился, сыном своим. О, да. Едва Арик слетел со двора Он и явился. Прекрасный, в белых одеждах, с улыбкой на больших полных губах, сверкая глазами, Он проговорил, оказавшись вдруг посреди горницы.