Тим Грейди - Роковое наследие. Правда об истинных причинах Холокоста

Баллину впервые сообщили о развивающемся международном кризисе в середине июля. Готлиб фон Ягов, министр иностранных дел Германии, прервал курортный отдых судового магната в Бад-Киссингене, чтобы обрисовать опасности возможного морского соглашения между Англией и Россией. Уже испортив Баллину отпуск, Ягов не стеснялся добавлять плохих новостей. При встрече с глазу на глаз Ягов попросил Баллина приготовить флот HAPAG к возможной войне, подобные инструкции также были даны главе конкурирующего пароходства «Norddeutscher Lloyd» 28. Вскоре после этих разговоров Баллин отправился в Лондон с ознакомительным визитом, чтобы выяснить детали англо-русских соглашений и текущую позицию Британии по отношению к Германии. Судовой магнат уже занимался этими делами, хотя и не всегда успешно – он принимал у себя британского военного министра, лорда Холдейна, в 1912 году. По предложению Баллина Холдейн отправился в Берлин в надежде найти способы улучшить отношения между Англией и Германией, уже довольно напряженные. Но ни одна из сторон не проявила особого желания уступать, что сделало и без того неважное положение еще хуже 29.

Если миссия 1912 года оказалась провалом, то ее повтор в 1914 году был не чем иным, как катастрофой. Баллин сумел встретиться с такими высокопоставленными лицами, как Холдейн, британский министр иностранных дел Эдуард Грей, а также с Уинстоном Черчиллем, Первым лордом Адмиралтейства. Имея доступ к нескольким основным членам британского правительства, можно было бы получить верное представление о британских взглядах. Но что-то явно пошло не так. За ужином с Черчиллем Баллин напрямую спросил, намеревается ли Британия вмешиваться в войну на континенте, даже такую, где Германия забирает французские колонии в качестве компенсации. Черчилль уклончиво ответил, что Британия будет «судить о событиях по мере их развития» 30. Почему-то этого ответа оказалось достаточно, чтобы успокоить Баллина, который отбыл домой в твердой уверенности, что британцы не станут участвовать в войне на континенте. Это явно был неуместный оптимизм в адрес Баллина – как рассказывают, Черчилль просил директора HAPAG сделать все, чтобы избежать войны. «Дорогой друг, не дайте нам дойти до войны!» – были его прощальные слова 31.

И лишь в последнюю неделю июля широкая публика начала осознавать, насколько же неустойчивой стала международная ситуация. Двадцать третьего июля Австрия предъявила сербскому правительству жесткий ультиматум, что было широко растиражировано немецкой прессой. Эти условия оказались намного суровее, чем мог, вероятно, ожидать Белград. Австрия потребовала от Сербии жестких мер против любой националистической и антиавстрийской деятельности, а также намекнула, что австрийским силам следует участвовать в подавлении таких групп, – это было очевидной угрозой суверенитету Сербии. Молодой немецкий сатирик еврейского происхождения Уолтер Триер изобразил изумление сербов перед лицом австрийской «ноты» в блестящей сардонической карикатуре. Чтобы показать демонстративное пренебрежение чувствами сербов, Триер нарисовал короля Сербии, Петра Карагеоргиевича, расслабленно сидящим в ожидании «Венской ноты», которую он представляет себе в виде нежной пьесы на флейте. Но прибывший австриец играет «ноту» совсем на другой мотив. Огромная труба своим оглушительным звуком подбрасывает бедного короля сербов в воздух.

Что касается сербов, мало что могло поднять их настроение. На ответ было дано всего лишь сорок восемь часов, и вся Европа тревожно ждала, когда сербы сделают следующий шаг. При этом, пока немецкие газеты заходились в истерике, еврейская пресса в основном хранила молчание. Например, передовица в «Zionist Jüdische Rundschau» рассказывала не о событиях в Белграде, а о «Воплощении сионизма», продолжающемся споре о том, как лучше всего обустроить родину евреев. Возможно, более уместным было выступление еженедельного журнала «Allgemeine Zeitung des Judentums» с историей о Девятом ава, постном дне, напоминающем о ряде трагедий в еврейской истории 32. По общему признанию, еврейские газеты в Германии всегда больше фокусировались на делах общины и религиозных вопросах, чем на текущих новостях. И все же их общее молчание говорило об общей неспособности осознать серьезность положения дел в Европе.

Хотя еврейская пресса Германии, может быть, и с опозданием признавала масштабы происходящего, другие евреи почувствовали опасность гораздо быстрее. В последнюю неделю мира по всей Германии стали раздаваться публичные высказывания о возможности войны. Но тем самым говорящие также показывали, насколько разобщенной была страна. Несмотря на то, что граждане Баварии, Пруссии и Вюртемберга, а также еще двадцати трех областей слились в единую немецкую нацию в 1871 году, между регионами остались крупные расхождения в диалектах, обычаях и культуре 33. Даже в еврейских общинах сохранялось разделение на регионы. Местные сообщества, существовавшие в большинстве городов, были вынуждены бороться за внимание своих участников с национальными движениями, такими как CV или ZVfD, и с крупными национальными организациями, такими как Федерация общин Восточной Пруссии при синагогах (Verband der Synagogengemeinden Ostpreußens), которая также привлекала сторонников.