Тим Грейди - Роковое наследие. Правда об истинных причинах Холокоста

И поэтому третий основной аргумент этой книги – то, что остатки культуры военного времени, которые определились при участии евреев и остальных немцев, оставили опасное наследие для послевоенного мира. В частности, семь особенностей немецкой военной кампании – воодушевление войной, всеобщая война, разрушение культуры, аннексии, «чужие», разногласия и миф об «ударе в спину» – определили и социальную, и политическую атмосферу послевоенной Веймарской республики. Нестабильность и хаос, ставшие результатом этого наследия, сыграли на руку национал-социалистическому движению на пути к власти. Вот почему рост популярности нацизма нельзя объяснить только длительной преемственностью немецкой истории, восходящей к объединению Германии, или спецификой колониализма XIX века 19. Напротив, именно специфика немецкой Первой мировой войны – конфликта, облик которого совместно создали евреи и другие немцы – заложила фундамент для возможного пути Гитлера к власти 20.

Конечно, не было никакой прямой линии от конфликта и от метода, легшего в его основу, к формированию этого послевоенного наследия. Прочным барьером между военным и мирным периодом встал триумвират поражения, революции и Версальского договора. Общее смятение от этих трех событий, вызвавших страх перед большевизмом и упадок нации, определило переход семи характеристик немецкой военной кампании в послевоенную Германию 21. В хаосе послевоенных лет некоторым элементам культуры военного времени удалось перейти из военного в мирное время. Так, например, наследие воодушевления войной в начале 1920-х годов пребывало скорее в спящем состоянии: предположительно потому, что после поражения мало кому хотелось, чтобы им напоминали о недавнем страстном желании конфликта. С другой стороны, миф об «ударе в спину», первоначально возникший в последний год войны, стал вызывать еще более яростные споры, как только война достигла своего прискорбного итога.

И все же самый радикальный сдвиг в немецкой военной культуре произошел с участием наших главных героев. После тяжелого завершения конфликта некоторые небольшие радикальные группы правого крыла, часто состоящие из людей слишком молодых, чтобы успеть побывать на фронте, начали заявлять права на наследие войны 22. Там, где немецкие евреи когда-то помогли сформировать подход Германии к конфликту, после войны их стали постепенно отодвигать на второй план, поскольку правые политические силы смотрели на конфликт как на средство легализовать собственное существование. Впрочем, эти сдвиги происходили крайне медленно. В них, разумеется, не было ничего предопределенного или неизбежного. В первые годы после войны некоторые немецкие евреи сохраняли активный интерес к многообразному наследию войны, будь то вопрос о позиции Германии на востоке или быстрый рост политического насилия после революции. И только по мере того как в конце 1920-х годов стал укрепляться антисемитизм, позиция евреев в этих вопросах стала гораздо более шаткой.

Национал-социалисты, ставшие подлинной силой в период Великой депрессии, по мере укрепления собственных позиций дали новую жизнь наследию конфликта 1914–1918 годов. Самозваная партия войны, возникшая среди потрясений войны и революции, всегда придавала большое значение опыту Первой мировой, милитаристическим ценностям и свержению «диктата» Версальского договора 23. Но лишь после прорыва на выборах в сентябре 1930 года партия Гитлера получила возможность до основания переиначить наследие войны. Впрочем, вскоре после этого ее влияние очень быстро стало ощутимым. Это движение вознесло на пьедестал погибших на войне, изменив существующую культуру памяти в Германии; оно стремилось воссоздать внешнее единство августа 1914 года через идею «Volksgemeinschaft» («народной общности») как средства исцелить социальную разобщенность и защищалось от второго «удара в спину», преследуя тех, кого обвиняли в содействии поражению Германии в 1918 году: евреев и коммунистов 24. Все это было подготовкой к будущей всеобщей войне, пусть и невиданного прежде размаха. Восточная Европа оставалась предметом территориальных притязаний Гитлера, но, в отличие от Первой мировой войны, это была лишь стартовая точка, а не конец мечты об экспансии 25.

Во время Первой мировой войны никто – ни евреи, ни остальные немцы – не мог представить, что опыт войны оставит опасное наследие, которое послужит питательной средой для второго столкновения, куда более смертоносного. Но произошло именно это 26. Путь Германии через годы Первой мировой не только дестабилизировал немецкую политику и общество, он сделал ее народ подвластным духу насилия и разрушения. Другие правые группы Германии тоже заигрывали с этим наследием, но понадобилось национал-социалистическое движение, чтобы применить его ко Второй мировой войне. Но в этом новом конфликте немецкие евреи уже не входили в число главных героев, напротив, они стали его жертвами, истребленными вместе с еще шестью миллионами европейских евреев в развязанной национал-социалистами войне геноцида и разрушения.