Сергей Нечаев - Добрый доктор Гильотен. Человек, который не изобретал гильотину

В 1807 году Бавария стала первой страной, где оспопрививание было сделано обязательным для населения.

Уже к началу 1812 года доктор Гильотен, отдававший все силы работе своего Комитета, почувствовал, что страшно устал. Он писал другу: «Силы заметно убывают с каждым днем, но это обычный и естественный ход вещей».

Он не отказался от Комитета по вакцинации, продолжал управлять тем, что осталось от Академического медицинского общества, и безуспешно пытался превратить свой бывший иезуитский колледж в Сэнте в имперскую гимназию.

Вопреки распространенному представлению, Гильотен не был гильотинирован, а умер от естественных причин.

Он дожил до 1814 года и умер 26 марта от карбункула (нарыва) на левом плече.

Вообще-то карбункул (carbunculus) — это острое гнойное воспаление кожи и подкожной клетчатки вокруг группы волосяных мешочков и сальных желез, имеющее тенденцию к быстрому распространению. Проще говоря, это скопление фурункулов. Будучи сам доктором, Гильотен не уберегся от инфекции. И, скорее всего, его болезнь развилась на фоне общей усталости, истощения и нарушения обмена веществ, свойственного пожилым людям.

Умер он в своем доме на улице Сент-Оноре.

Сохранилось свидетельство о смерти, выданное в соответствии с законами того времени, текст которого в переводе выглядит следующим образом:

26 марта тысяча восемьсот четырнадцатого года, в три часа пополудни.

Свидетельство о смерти господина Жозефа-Игнаса Гильотена, умершего в вышеуказанный день, в три часа пополудни, в доме № 533 по улице Сент-Оноре, квартал Тюильри, доктора медицины, возраст около семидесяти шести лет, родившегося в Сэнте, департамент Приморская Шаранта, женатого на Марии-Луизе Согрэн.

Удостоверено нами, Антуаном-Шарлем Руа, мэром первого округа Парижа, исполняющим обязанности гражданского чиновника, по заявлению, сделанному нам господами Жозефом-Раймоном Плассаном, печатником, тридцати одного года, проживающим в доме № 17 по улице Вожирар, племянником покойного, и Огюстеном-Пьером Руссо, духовным лицом, пятидесяти трех лет, проживающим в доме № 18 по улице Фуан-Сен-Жак.

Подписано нами, после первого прочтения.

ПЛАССАН, РУССО, РУА

Доктора Гильотена похоронили на парижском кладбище Пэр-Лашез.

Эдм-Клод Буррю, бывший декан медицинского факультета, произнес речь в память о докторе Гильотене. В ней он сказал:

— Тот, господа, чьи хладные останки мы оплакиваем, в последние мгновения показывал нам самые определенные признаки чистоты своей совести. По нему можно прочитать историю всей его жизни, и вместо того, чтобы видеть, как он умирает, можно было бы поверить, что мы просто видим, что он спит самым спокойным сном. Древние сказали бы, что за несколько дней до того, как любое движение в нем прекратилось, его душа уже заранее наслаждалась сладостями Элизиума [8] Элизиум — в древнегреческой мифологии так называлась часть загробного мира, обитель душ блаженных. …

Возможно, в последние годы своей жизни доктор Гильотен не раз вспоминал, как во времена своей юности дерзал спорить с самим Парацельсом о том, что живые «механизмы» мертвы. Какой это теперь, должно быть, казалось ему глупостью! Тем более что механизм, нелепым образом названный его именем, оказался живее живых…

Утверждают, что Гильотен, в конце концов, разочаровался в своем гибельном изобретении и сильно мучился угрызениями совести из-за той «услуги», которую он оказал людям. Но это не так. До конца, до последней минуты своей жизни доктор Гильотен был твердо убежден, что он сделал весьма полезное изобретение и, таким образом, исполнил свой долг врача и гуманиста. Его современная машина для казни получила название «гильотина», хотя, строго говоря, он не был ее изобретателем. Тем не менее он вполне заслужил такую «честь», поскольку упорно работал над осуществлением своей давнишней мечты, причем руководствуясь принципами человеколюбия, если только такой термин уместно употреблять в подобном случае…

Ну вот, и даже такой известный историк, как Андре Ка-стело, пишет о гильотине как о «гибельном изобретении» доктора Гильотена. Правда, он тут же оговаривается: «строго говоря, он не был ее изобретателем». И так и хочется крикнуть: «Ну так и говори строго! Не нужно вводить людей в заблуждение!»

В самом деле, как же так можно?

В одном абзаце Гильотен и «разочаровался в своем гибельном изобретении», и «был уверен, что сделал весьма полезное изобретение», и «не был ее изобретателем». Ерунда какая-то…