Полетт Джайлс - Новости со всех концов света

– Укажите путь к ферме Вильгельма и Анны Леонбергер, а потом поезжайте вперед и предупредите, что Джоанна Леонбергер, дочь Яна и Греты, вернулась из четырехлетнего плена у индейцев кайова.

Пару мгновений всадник переводил взгляд с капитана на девочку, которая смотрела безучастными голубыми глазами – холодными, как делфтский фаянс.

– Боже милостивый! – внезапно воскликнул он, обращаясь к небесам. Так и не указав путь, развернул лошадь и галопом помчался по дороге. Капитан успел заметить, что за церковью Святого Доминика гонец свернул на юг. Из высокой травы вылетали птицы, а справа вдоль дороги тянулась неровная линия холмов, откуда они только что спустились, – далекая и обманчиво мирная.

Наконец по длинной прямой дороге они подъехали к ферме Леонбергеров. Капитан первым ступил на землю и подал руку Джоанне. Девочка снова окаменела и побледнела, став белой, словно кость. Не поворачивая головы, взглянула на хозяйство родственников. Солидный каменный дом с длинным, вдоль всего фасада, крыльцом, которое в Техасе называли галереей. Забор, куры, разнообразные сельскохозяйственные инструменты, конюшня, мескитовые деревья, собаки, палящее солнце. Всадник, которого капитан отправил вперед, стоял, с улыбкой сжимая поводья, и в упор смотрел на Джоанну. Никто не произнес ни слова, только собаки окружили незнакомцев и принялись грозно лаять.

– Raus! Raus! [8] Прочь! Вон отсюда! ( нем .)

Из дома вышел человек и отогнал собак хлыстом. При звуке немецкой речи Джоанна вскинула голову и снова, как будто все вокруг только что возникло, посмотрела на дом, постройки и бескрайнее пространство южной земли. По краям полей росли мескиты, цвела акация Фарнеза, возвышались канделябры юкки с огромными белыми свечами.

– Tante , – прошептала она. – Onkle .

Капитан снял шляпу и представился:

– Я Джефферсон Кайл Кидд. Вернул из плена вашу племянницу Джоанну Леонбергер, выкупленную агентом по делам индейцев Сэмюелем Хэммондом в Форт-Стилле, на индейской территории.

Он передал документы и замер в молчании, словно в зимнем буране. Горло саднило. Навалилась смертельная усталость. Рана на лбу внезапно напомнила о себе, и по всей голове разлилась резкая боль. Руки выглядели худыми, костлявыми и сухими – совсем как у мумии. Джоанна подвинулась на козлах и спрыгнула на землю рядом с ним.

Подошла Анна Леонбергер и встала рядом с мужем. Миновало еще несколько бесконечных секунд, пока Вильгельм читал бумаги. Наконец капитан не выдержал:

– Я привез ее с берегов Ред-ривер, из Уичито-Фолс.

– Ja , Адольф сказал то же самое. – Не поднимая головы, Вильгельм Леонбергер показал на гонца. Он все еще читал документы – худощавый светловолосый человек с загорелым лицом среди коричневой вспаханной равнины. Наконец он взглянул сначала на Адольфа, потом на капитана, и произнес: – Мы отправили пятьдесят долларов золотом.

– Да, – подтвердил капитан Кидд. – На эти деньги я купил экипаж.

Вильгельм взглянул на золотые буквы «Целебные воды», на следы пуль и уточнил:

– И упряжь тоже?

– Да. И упряжь тоже.

– А квитанция у вас есть?

– Нет, – ответил капитан. – Квитанции у меня нет.

Вильгельм пристально посмотрел на Джоанну. Девочка стояла босиком, а связанные шнурками башмаки висели у нее на шее. Заплетенные в косу волосы были уложены вокруг головы, подол клетчатого красно-желтого платья приподнимался и снова опадал на ветру. Она с такой силой вцепилась в тормозную ленту, что суставы пальцев побелели.

– Родителей убили индейцы, – сообщил Вильгельм.

– Слышал, – ответил капитан. – Да. Трагедия.

Гонец стоял рядом с выражением тревоги на лице. Потом что-то громко, жизнерадостно произнес на эльзасском диалекте, повернулся к капитану и преувеличенно пожал плечами. «Мы все разные», – означало движение.

– Что ж, так и быть, входите, – неохотно разрешил Вильгельм.

Гонец в смятении закусил губу, немного подождал, а потом прыгнул в седло и умчался прочь.

Капитан напрасно тратил время, объясняя Вильгельму Леонбергеру, что девочка нуждается в тишине, покое и постепенном включении в новые жизненные обстоятельства. Что она считает себя кайова и должна медленно, осторожно возвращаться к европейским порядкам. Что она в третий раз меняет опекунов и может тяжело пережить очередную потерю. Он знал, что новость слишком увлекательна, слишком остра, чтобы держать ее при себе. Скоро возле дома соберется целая толпа: скорее всего, во главе со священником. Люди придут с песнями, славословиями, выражением благодарности, сосисками и пирогами. Начнут выкрикивать немецкие слова, чтобы проверить, помнит ли девочка родной язык. Станут показывать дагеротипы родителей и платье, которое она носила в шесть лет. «Помнишь? Помнишь?»