Клод Каэн - Турция до османских султанов. Империя великих сельджуков, тюркское государство и правление монголов. 1071–1330

Однако при рассмотрении других единиц создается другое впечатление. Трудно сомневаться в том, что под арабским термином «мудд», о котором говорит аль-Умари и который, по его словам, иногда произносился как «мут», скрывалось измененное византийское modios . Согласно этому источнику, в зависимости от местности он равнялся от 3/4 до 1 1/2 ирдабб, то есть от 72 1/2 до 135 литров или фактически то же самое, что и сирийско-египетской modios , и не соответствует никакому мудду. Значит, здесь возможна связь с территорией Византии. Более того, некоторые тексты указывают как на единицу площади поверхности на феддан – египетский термин (мы не знаем, чему он соответствует). Но как уже было сказано, симптоматично, что иранская единица par excellence джариб не встречается в текстах, даже в текстах авторов, писавших на персидском языке. С другой стороны, земля измерялась с помощью единиц культивируемой земли, зависевших от места и называемых chit – термин, взятый из фарси, но являющийся переводом византийского neuron ( jorum ) и согласующийся с практикой, существовавшей в Византии, а не в Иране.

Короче говоря, с крайней осторожностью можно предположить, что имело место смешение мер и весов различного происхождения и что, возможно, в вопросах, связанных с землей, существовала более заметная преемственность с Византией, в вопросах торговли – с Ираном.

Осман Туран был первым, кто осознал, что система землевладения в средневековой Турции в сравнении с классической исламской схемой обладает совершенно оригинальными и индивидуальными чертами. Обычно это является вопросом величайшей важности для всей истории общества и институтов страны.

В Византийской империи (Восточной Римской), как и в мусульманских государствах, наблюдалось очевидное различие между частной собственностью (которая в основном индивидуальна), с одной стороны, и собственностью государства – с другой. На заре турецких завоеваний влияние государства, как в Византийской империи, так и в мусульманских государствах, снизилось в результате раздачи земли в форме даров, что фактически было эквивалентно передаче в собственность, и в сфере частной собственности возникали крупные поместья, впоследствии разраставшиеся за счет более мелких и земель свободного крестьянства. Тем не менее, чтобы избежать часто возникающих недопониманий, нужно иметь в виду некоторые различия, одно из которых было отмечено раньше в связи с «икта» у Великих Сельджуков. С одной стороны, это различие между владением окультуренной землей, которое почти всегда означало индивидуальную собственность, и коллективным использованием полупустынных пастбищ, не предполагавшим частного владения; с другой стороны, это различие между землями, непосредственно принадлежащими государству, и землями частных владельцев, над которыми оно обладало определенными правами. К последнему типу относились и личные поместья суверена, хотя они составляли отдельную категорию. Наконец, нужно еще раз повторить, что с фискальной точки зрения классическое мусульманское право проводит черту между землями, подлежащими обложению налогом (хараджем), и теми, с которых брали только десятину. В первую категорию входили те, которые во время арабо-мусульманских завоеваний принадлежали местным владельцам и оставались в их собственности. Вторыми считались земли, ставшие мусульманскими и розданными в качестве икты частным лицам из тех частей общественных владений, которые государство не оставляло под своим прямым контролем.

Оказавшись в Центральной Азии и в Иране, турки-сельджуки познакомились с разнообразием этих способов землевладения. Тем не менее для всех тех, кто продолжал жить согласно племенным традициям, идея индивидуального владения землей, в особенности той, что предназначалась для земледелия и имела четкие границы как в административном, так и в территориальном плане, воспринималась и принималась с трудом. Они по-прежнему склонялись к тому, что вся земля подлежит коллективному использованию и может делиться, самое большее, между отдельными региональными группами. Трудно представить, что, явившись в Малую Азию, они оказались так сильно подвержены влиянию традиционных мусульманских правоведов, что изменили свое поведение. Единственный вопрос состоит в том, чтобы понять, были ли им выделены в коллективное пользование неудобные зоны местных стран с сохранением их привычной административной организации, как это было сделано в государствах Центральной Азии, на службе которых они находились ранее. Или они считали себя хозяевами всей земли, но там, где им выгодно, позволяли изолированным группам субъектов землепользования существовать, сохраняя свою административную структуру. С позиции самого факта завоевания второй вариант представляется более приемлемым, хотя в то же самое время нужно заметить, что на том уровне организации и развития идей, которого они тогда достигли, разница между этими двумя вариантами на практике могла быть не такой очевидной. С другой стороны, в дальнейшем эта разница могла и должна была стать очевидной для представителей власти, которые постепенно создавали на завоеванной территории государство и которые получили из классического ислама определенные знания в области терминологии и права. Пример того, что было проделано во время аннексии Ахлата, позволяет с большой вероятностью предполагать, что самое позднее в первой трети XIII века общее освидетельствование земель «Рума» (Римского или Иконийского султаната) в целях налогообложения было завершено. Начиная с этого времени, в соответствии с процессом, которому имеется множество исторических параллелей (например, в Венгрии), государство, очевидно, считало общественными владениями все, что не являлось предметом индивидуальной собственности. И хотя оно предоставляло некоторые территории для общественного использования группами кочевников-скотоводов, в будущем этот процесс был строго ограничен. Трудно сомневаться, что в состав этих общественных владений вошли многие земледельческие зоны, и люди, которые их обрабатывали, не рассматривались как владельцы. Вполне понятно, что в процессе дальнейшего развития в этом направлении, в отличие от других мест, завоеванных арабами, не могло возникнуть никаких различий между мусульманской и «туземной» собственностью (т. е. между землями, с которых брался харадж, и землями, с которых бралась десятина) или между собственностью государства и правами государства в отношении частной собственности (разница между двумя типами икты). В целом, с учетом некоторых региональных и индивидуальных исключений, существовало только государственное владение, и внутри его могли определяться различные условия для групп и частных лиц. Но даже тогда из этого владения путем отчуждения могли появляться частные собственники. Однако, как правило, они не сохранялись со времени, предшествующего завоеванию, а если по какой-то случайности такое происходило, то они могли существовать только при условии юридического признания новым государством, формально являвшимся собственником. Несмотря на то что в своем изложении я пользуюсь терминами, отличными от тех, которые использует Осман Туран, и что в некоторых пунктах, как будет видно, я не считаю возможным согласиться с ним, все это в целом совпадает с его концепцией, и ее общее направление трудно оспаривать.