Дмитрий Гаврилов - Олег Вещий – Орвар-Одд. Путь восхождения [litres]

«Росы, или еще дромиты, получили свое имя от некоего могущественного Роса после того, как им удалось избежать последствий того, что предсказывали о них оракулы, благодаря какому-то предостережению или божественному озарению того, кто господствовал над ними. Дромитами они назывались потому, что могли быстро двигаться (бегать)» (пер. М.В. Бибикова).

Это воспоминание о нём, об Олеге Вещем, при котором и днепровские поляне тоже назвались русью? Мнения учёных расходятся, как расходятся текстуально и сохранившиеся списки Псевдо-Симеона (см., например, Николаев, 1981; Карпозилос, 1988).

Чернов также указывает, что в арабском труде «Табаи-аль-Хайя-ван» конца XI – начала XII века за авторством ал-Марвази (написан ок. 1120 года) русские, по преданию, достигли Константинополя, «несмотря на цепи в заливе». Согласно русской летописи, достичь стен Константинополя сумел с моря только Олег. Вот только датировка события вызывает у нас сомнения, не лишённые, как представляется, оснований.

Да, в морском трактате императора Льва VI примерно под 905 годом фиксируются сведения о «скифских ладьях», а в трактате «Тактика» упомянуты морские сражения с арабами (906 год) и росами. Стало быть, какие-то события в указанный период между 904 и 907 годами всё же имели место.

Но те ли это события и те ли это «росы»? Настолько ли они были глобальны, чтобы отождествлять их с появлением восьмитысячного морского (!) десанта прямо под стенами столицы империи?

П.В. Кузенков акцентирует внимание на словах древнерусского летописца о том, что поход Олега на Царьград совершался не только морским, но и сухопутным путём, буквально на конях. А раз так, то путь Олега лежал через Болгарию, а это подразумевало, что Симеон Великий пропустил русов. Однако в 904 году между Византией и Болгарией был установлен мир:

«В начале X в. отношения между Болгарией и Византией были весьма напряженными. Вспыхнувший в 894 г. между двумя державами конфликт привел к разгрому болгарами объединенной византийской армии доместика Льва Катакалона при Булгарофигоне (896). После этого ситуация оставалась нестабильной; прочный мир на условиях территориальных уступок и дани со стороны византийцев был заключен лишь в 904 г. После этого мирного договора, весьма выгодного для Симеона, сухопутный поход руси на Константинополь через территорию Болгарию был бы невозможен, а морской вдоль её берегов – затруднителен. В связи с этим нам остается либо отказать в доверии сообщению ПВЛ, либо сдвинуть дату похода с 907 г. по меньшей мере на 3 года назад» (Кузенков, 2011).

Почему сдвиг на три года недостаточен, будет показано ниже.

Оказывается, не один былинный Волх или даже его не менее легендарный предшественник из Хронографа 1679 года – Словенов старший сын Волхов-чародей (кстати, как и летописный Олег Вещий, непосредственный свидетель и участник «строительства Словенска», то есть будущего Новгорода, местоположение которому определило вохвование) по «Сказанию о Словене и Русе» (?) могут до некоторой степени отражать народное «воспоминание» о Вещем Олеге.

За попытку возвести образ Ильи Муромца к историческому Олегу Вещему в своё время изрядно ругали видного филолога и фольклориста Михаила Георгиевича Халанского (1857–1910). Может, касательно самого Вещего он и погорячился, поскольку опирался по большей степени на фонетику и народную этимологию. Но вот моравские легенды о сыне Вещего Олега, коего мы, вероятно, знаем также и под летописным именем Асмунда (он же, не исключено, и есть Олег Моравский, Олег-Олея-Илея Моравлянин), не стоит сбрасывать со счетов (см. Раздел 7).

В народных интерпретациях о походе самого Олега на Царьград встречаем любопытный пример находчивости и изворотливости – кстати, зафиксированный у того же Халанского, – что Олег «сотвори кони и люди бумажны, вооружены и позлащены, и пусти на воздух на град; видев же греци и убояшася» (Халанский, 1902, с. 292–293; Халанский, 1911, с. 40–62).

Знаменитый русский учёный XIX века москвовед Иван Егорович Забелин, между прочим, в книге «История города Москвы» 1905 года издания приводит такую связанную с Вещим Олегом легенду:

«…Наши московскія доморощенныя гаданія о происхожденіи города Москвы ограничивались очень скромньми домыслами и простыми здравыми соображеніями, согласно указаніямъ лeтописи, существенная черта которой описанiе лeтъ всегда служила образцомъ и для составленія произвольныхъ полусказочныхъ вставокъ. Такъ самое скромное домышленіе присвоило основаніе города Москвы древнему Олегу, несомнeнно, руководясь лeтописнымъ свидeтельствомъ, что Олегъ, устроившись въ Кіевe, нача городы ставити и устави дани Словеномъ, Кривичемъ и Мери. Если Олегъ уставлялъ дани Мерянамъ и городы сооружалъ, то въ области Мери (Ростовъ, Суздаль) онъ долженъ былъ изъ Кіева проходить мимо Москвы и очень немудрено, что могь на такомъ выгодномъ для селитьбы мeстe выстроить небольшой городокъ, если такой городокъ не существовалъ еще и до временъ Олега. И вотъ въ позднeйшихъ лeтописныхъ записяхъ появляется вставка: “ Олегъ же нача грады ставити многіе и прииде на рeку глаголемую Москву, въ нея же прилежатъ рeки Неглинная и Яуза, и постави градъ не малъ и прозва его Москва и посади на княженіе сродниковъ своихъ”.