Андрей Ведяев - Ода контрразведке

Когда в 1975 году я оканчивал 10-й класс школы, то не испытывал особых колебаний, куда поступать. Я жил в двух кварталах ходьбы от МГУ, а там учился мой друг Андрей Габелко, который годом раньше приехал из Германии и поступил на физфак – отец Андрея был большим начальником в системе внешней разведки КГБ СССР. Я частенько бывал у них дома на 3-й Фрунзенской, чтобы обсудить последние новости из мира рок-музыки и послушать, как на прекрасной Hi-Fi стереоаппаратуре The Fisher звучит Jesus Christ Superstar или последний альбом, скажем, шотландской группы Nazareth с легендарной композицией Not Faking It (перевод мой . – А.В. ):

У Андрея были все необходимые для поступления в МГУ пособия по математике, и я порой сутками просиживал за решением задач, испытывая азарт разведчика, ведущего сложную оперативную игру со спецслужбами противника. Это покруче, чем шахматы! Но вот, взявшись за физику, я понял – здесь меня ждет провал. И решил сменить легенду, выбрав на этот раз геологический факультет. Химию я знал неплохо, да к тому же недалеко от Андрея жила заместитель декана химфака, и мы с моим другом Ренатом Сейфуль-Мулюковым – племянником знаменитого журналиста-международника и арабиста Фарида Сейфуль-Мулюкова – получили у нее исчерпывающие консультации, так что химию мы сдали на отлично и поступили на геофак МГУ.

В группе у нас как-то сразу сложилась команда из четырех неразлучных друзей. Все мы – Сергей Шабунин, Саша Тихомиров, Алексей Костин и я – были москвичами, жили недалеко от МГУ и очень любили походы, так что уже в первые зимние каникулы оказались на дополнительной практике в Закарпатье, а после первой летней практики в Крыму в августе 1976 года отправились на Кольский полуостров, в Ловозеро.

Сосватал нас в эту поездку наш староста группы Сергей Фролов. Рабфаковец, отслуживший в армии, настоящий атлет, полярный геолог, он был лет на десять старше нас и приехал в Москву из Воркуты. В те годы мы и не знали, что он участвовал в съемках художественного фильма «Территория» по одноименной культовой повести Олега Куваева. Съемки проходили на Полярном Урале, и главную роль исполнял Донатас Банионис – мой любимый актер, замечательно сыгравший Конона Трофимовича Молодого (полковника Лонсдейла) в советском шпионском детективе «Мёртвый сезон». Банионис бывал у Молодых в доме на Мосфильмовской, и мы с моими друзьями Сашей Громовым и Костей Мищенко его там встречали.

В прошлом году Сергей Фролов прислал мне свои воспоминания, отрывок из которых мне хотелось бы здесь привести: «Полной неожиданностью для меня явилось появление Донатаса Баниониса в сопровождении женщины. На этот раз он был облачён в брезентовый плащ, такие же штаны, накомарник и болотные сапоги. Ну, наш человек. Он кратко представил нам свою спутницу: “Моя супруга, Она”… С радостью Донатас выхватил свой рюкзак из кабины тягача и весело сделал всем прощальную отмашку… Мы быстро установили палатки, таган, соорудили из камней подобие стола и несколько “табуретов”… Я тут же сделал ему комплимент, что не ожидал от утонченного интеллигента такой сноровки. “Ну, что Вы, Серёжа, я же вырос в деревне, да и сейчас не чураюсь ручного труда, стараюсь по дому всё делать сам”, – прозвучало в ответ… Оставив его колдовать с огнём, прихватив большой чайник, я отправился к ближайшему ручью за водой. Над самым дном под крупными камнями серебрились рыбные хвостики, вызвав у меня учащение дыхания и сердцебиения… Никакой драгоценный камень не может выглядеть так прекрасно, как сверкающее на твоей ладони тельце 8—10 сантиметрового хариузенка… Уже прихлёбывая чай Донатас, излучая полное довольство, высказал свою оценку: “Серёжа, давно не ел такой вкуснятины, спасибо тебе. Нет правда, правда – это волшебное блюдо. Шпроты – жалкое подобие, никакого сравнения”… Я сразу принялся за разделку улова, а Донатас зашёл в одну из палаток и вскоре появился из неё преобразившимся: в добротном спортивном костюме и кроссовках, тщательно причесанный, со счастливой улыбкой на губах: “Знаете Серёжа, я давно не испытывал такой “щенячей” радости. Правда, как в детстве – мы должны это обязательно отметить”. Под мышкой у него торчал свёрток. Бережно сняв обёртку, он любовно огладил бок бутыли и отрекомендовал: “Можжевеловка, производится только в Паневежисе – это городок в Литве, где мы с Оной проживаем. Небольшой, уютный, по-своему милый, нам нравится. И служим мы в тамошнем драматическом театре вместе, в замечательном коллективе. А вот этот божественный напиток готовит один из наших реквизиторов, нигде больше такого нет. Да что говорить, надо уже пробовать”… Подняв кружку на уровень груди, с чувством произнёс: “Я хочу выпить за этот удивительный край, его уникальную красоту, полную контрастов и таящих в себе такие чудеса, – и он рукой с зажатым в ней хвостом обвёл окрестности, – а главное чудо – это люди, посвятившие свою жизнь служению этому краю”. Мы чокнулись, выпили, закусили, обнялись, присели и одновременно заговорили. Я о вкусе напитка, а Донатас о вкусе закуски, но оба в превосходных тонах… Разгадав моё намерение расположиться на ночь у костра, Донатас притащил свой спальник и привычную уже для него доху, взглянул на меня, как бы спрашивая разрешения. Поблагодарив улыбкой, он с заговорщицким видом вынул из спальника заветную “бутылочку” можжевеловки и, получив молчаливое согласие, плеснул на донышко кружек, пояснив: “У нас это называется ночной колпак”. Тихонько чокнувшись, мы улеглись».