Бернард Корнуэлл - Ружья стрелка Шарпа. Война стрелка Шарпа [сборник]

— Ты хороший католик? — спросил Шарп, пытаясь выяснить, что за человек его новый сержант.

— Не такой истовый, как майор, сэр. Таких, как он, вообще немного. — Харпер помолчал. Ирландец мирился с Шарпом, хотя оба были слишком горды, чтобы принести извинения. На холодном склоне зарождались новые отношения. — Религия — женское дело, сэр. Я так считаю. Но я хожу в церковь, когда надо, и надеюсь, что Бог не видит меня, когда я этого не хочу. Но я верю, да.

— Ты веришь, что есть смысл тащить старый флаг в собор?

— Еще какой смысл! — решительно заявил ирландец и нахмурился, думая о причинах своей веры. — Помните церквушку в Саламанке, где у статуи Девы двигались глаза? Священник говорил, что это чудо, между тем все видели шнурок, за который дергали, чтобы глаза зашевелились! — Расслабившись, Харпер даже рассмеялся. — Зачем это было нужно? Потому что люди хотят чуда, вот зачем. И если кто-то придумывает чудо, вовсе не значит, что не существует настоящих чудес. Может, это и есть знамя святого Иакова. Может, нам доведется увидеть его, во всей своей красе скачущего по облакам! — Харпер на секунду нахмурился. — Мы никогда не узнаем, если не попробуем, разве не так?

— Ты прав, — без энтузиазма согласился Шарп, поскольку не верил в предрассудки майора.

Тем не менее он хотел знать мнение Харпера, ибо его мучила совесть за скороспелое решение. По какому праву он собирался вести этих людей в бой? Его долг состоял в том, чтобы вывести их из опасности, а не бросать на штурм города. Его толкала жажда приключений, и он хотел выяснить, знакомо ли это чувство Харперу. Выходило, что да, а значит, и остальные зеленые куртки испытывали подобное.

— Ты считаешь, стрелки будут драться? — прямо спросил Шарп.

— Один или два поднимут бучу. Гэтейкер разноется, но я выбью его проклятые мозги. Вот еще что. Они захотят знать, ради чего они сражаются, сэр. — Ирландец помолчал. — Почему, черт бы их побрал, они называют эту штуку хоругвь? Это же флаг, будь он проклят.

Шарп улыбнулся. Накануне он задал этот вопрос майору.

— Хоругвь — не флаг. Это длинное знамя, которое вешают на перекладину шеста. Старинная вещь.

Наступило неловкое молчание. Как незнакомые собаки, сержант и офицер порычали друг на друга, установили мир и теперь соблюдали осторожную дистанцию.

Шарп нарушил молчание, кивнув в сторону долины. На дороге показались люди. Это были крестьяне из владений графа Моуроморто: пастухи, землекопы, кузнецы, рыбаки, скотоводы.

— Сумеем мы сделать из них пехоту за неделю?

— А должны, сэр?

— Майор даст переводчиков, и мы приступим к учебе.

— За неделю? — изумился Харпер.

— Ты же веришь в чудеса? — весело спросил Шарп.

Харпер разгладил нашивки и улыбнулся:

— Верю, сэр.

— Тогда за работу, сержант.

— Черт меня побери.

Впервые Харпер услышал, что к нему обратились как к сержанту. Это его потрясло.

Затем он смущенно улыбнулся, и Шарп, прошедший через подобное, понял, что в глубине души ирландец польщен. Он мог протестовать против нашивок, но они являлись признанием его заслуг. Несомненно, ирландец понимал, что другой кандидатуры в роте нет. Теперь у Харпера были нашивки, а у Шарпа был сержант.

Им обоим предстояло совершить чудо.

По вечерам стрелки пели песни у костра. Не бравурные боевые марши, от которых мили тают под сапогами, а грустные меланхолические мелодии родины. Они пели об оставленных девушках, матерях, доме.

Каждый вечер у крепостной стены, где поселились добровольцы Вивара, загоралась цепочка костров. Люди пришли со всего владения Моуроморто. Они разбили лагерь возле каштановой рощи у ручья, построили деревянные хижины и вырыли землянки. Это были крестьяне, привыкшие испокон веков повиноваться боевому кличу. Их предки поднимались на борьбу с маврами. Такие мужчины не оставляют женщин, и по вечерам между кострами мелькали тени в юбках, а из землянок и хижин раздавался детский плач.

Шарп слышал, как Харпер предупредил стрелков насчет соблазна:

— Если кто прикоснется к бабе, я развалю ему голову, как проклятое яйцо!

Проблем не возникало. Шарп не переставал удивляться, с какой легкостью Харпер употребляет ненавистную ему власть.

Днем было много работы. Тяжелой, срочной, призванной выковать из поражения победу. Священники составили карту города, на которой Вивар пометил линии обороны. Новости о французах поступали ежедневно. Их приносили беженцы, сумевшие вырваться с захваченных территорий; они же рассказывали об арестах и о расстрелах.