Виталий Раул - Убит в Петербурге. Подлинная история гибели Александра II

Листая фонд В.Н. Фигнер, хранящийся в РГАЛИ, понимаешь, что даже эскизное описание структуры организации, в которой она состояла, оказалось ей не под силу, не говоря уже о повседневной работе отдельных подразделений «Народной воли». Возникла масса вопросов. Их вполне могли разъяснить выжившие члены «Исполнительного комитета». Таких оставалось немного: Л.А. Тихомиров, А.П. Прибылева-Корба, М.Н. Тригони, Н.А. Морозов, М.Ф. Фроленко и А.И. Зунделевич.

Вера Николаевна, естественно, обратилась к тем из них, кто по жизни был ей понятнее и ближе. Постоянными ее корреспондентами по вопросам деятельности «Народной воли» стали А.П. Прибылева-Корба и Н.А. Морозов, освободившиеся так же, по амнистии 21 октября 1905 года. Переписывался с Фигнер и М.Ф. Фроленко, но его письма менее информативны. В переписке всего не скажешь, поэтому Вера Николаевна встречалась со своими подельниками и имела с ними исчерпывающие беседы. Когда и где проходили эти встречи, сейчас установить затруднительно, но они имели место, и содержание этих конфиденциальных разговоров Фигнер предпочла не озвучивать. Как известно, после освобождения, в ноябре 1906 года, Вере Фигнер удалось уехать за границу, где она пробыла до 1915 года. В это время она поддерживала связь с партией социалистов-революционеров, формально была ее членом, но участия в делах партии не принимала. Судьба и здесь постаралась для Веры Фигнер как будущей писательницы. В партии к 1908 году созрел грандиозный скандал: руководитель боевой организации партии социалистов-революционеров Евно Азеф был заподозрен в работе на Департамент полиции. Обвинения против Азефа выдвинул публицист и издатель Владимир Бурцев. Конфликт между Бурцевым и Азефом набирал обороты, и ЦК партии решил организовать суд, чтобы опровергнуть или подтвердить обвинение. В качестве третейских судей было решено привлечь известных революционеров Г.А. Лопатина, П.А. Кропоткина и В.Н. Фигнер. Главными аргументами обвинения были аресты деятелей партии, а точнее, обстоятельства арестов, имевших явно агентурное происхождение. Бурцев отлично разбирался в постановке агентурной работы охранных отделений и Департамента полиции МВД России. Его главный метод препарирования полицейских секретов – общение с уволенными из спецслужб сотрудниками и выуживание сведений, которыми они располагали. В ходе проведенного частного расследования Бурцев не только доказал причастность Азефа к многочисленным провалам и арестам, но и полностью изобличил его как секретного агента Департамента полиции. Перед глазами Веры Фигнер как третейского судьи проходили впечатляющие картины жизни человека, продававшего партию за деньги Департаменту полиции и в то же время получавшего деньги из партийной кассы на организацию террора.

Заседания суда в Париже и общение с Бурцевым, разумеется, должны были оставить след в жизненном багаже Веры Фигнер и несколько изменить ее взгляд на окружающую революционную действительность, но на эту тему она предпочла не высказываться. Известно только, что Вера Николаевна до конца не верила в виновность Азефа и в доказательства, исходившие от бывших полицейских чинов. Эпизод с Азефом был до боли похож на то, что происходило с «Народной волей», но вычислить предателя в своей собственной организации, а тем более назвать его по имени оказалось для Веры Фигнер неподъемной задачей.

Вполне возможно, однако, что Фигнер не сделала этого по политическим соображениям высшего порядка, так как к моменту публикации книги в России многое изменилось. «Народная воля» стала необходимым звеном в цепи так называемой освободительной борьбы, которую принялись созидать новые советские историки от большевистской партии. Советские вожди охотно согласились иметь своей предтечей «Народную волю», с ее тактикой заговора и неумолимым желанием уничтожить царя. В такой обстановке Фигнер просто не могла позволить себе разоблачения своих соратников, тем более что кроме догадок и подозрений она ничем другим не располагала.

Скелет в шкафу был заперт на ключ и забыт. Революционный эпос «Запечатленный труд» получил окончательную форму трудового подвига, где идея подвижничества в деле убийства отдельно взятой личности оказалась плодотворной и освободила автора от множества каверзных вопросов. Выбранная форма определила и до предела скупой стиль рисунка всей книги и ее образов. Персонажи книги напоминают застывшие изваяния, а их жизнь, лишенная каких-либо радостей, – мертвую схему. Столь скупой рассказ о громком событии, да к тому же без хронологии, создал все же некий эффект законченного действия, не подлежащего дополнительному анализу, – ведь рассказчиком был непосредственный участник событий. Как ни странно, литературный прием, взятый на вооружение Верой Фигнер, сработал: книга революционерки встретила общее одобрение и стала первым революционным бестселлером. Самым важным приобретением писательницы оказалось полное соответствие ее книги новому вектору политического развития России, заданному большевистским переворотом 1917 года. Именно это обстоятельство определило дальнейшую судьбу книги и благополучную жизнь автора.