Джеймс Лонго - Гитлер и Габсбурги. Месть фюрера правящему дому Австрии [litres с оптимизированной обложкой]

Перед самым рассветом Максимилиан Гогенберг с семьей добрались до чешской границы. Она была открыта; но вместо пограничников ее охраняли сторонники нацистов, опьяненные властью и пивом. Макс вышел с беззаботным видом самого обыкновенного отпускника и ожидал, что его задержат. Но хмельные нацисты пропустили машину, не проверив даже паспортов. Он не мог поверить, что им так повезло [610] Hohenberg, Prince Gerhard (принц Герхард Гогенберг). .

Чехи оказались гораздо строже и начали прямо с оскорблений: «Хотели Гитлера, вот теперь и живите с ним! Валите обратно в Австрию, к своему Гитлеру!» До свободы было рукой подать, но на спокойные просьбы Макса отвечали громкими отказами. Его жена Элизабет вспоминала потом, что еле дышала, слушая разговор мужа с чешскими пограничниками. Они убежали из Австрии, но Чехословакия закрыла свои границы. Им не разрешали попасть в страну своего детства. Когда оскорбления стали совсем уж непереносимыми, Элизабет прошептала Максу: «Ничего не выйдет. Нужно возвращаться в Артштеттен». Долгая обратная дорога прошла в тягостном молчании [611] Ibid. .

12 марта 1938 г., в три минуты первого ночи, немцы вошли в Австрию. Макс со своим измотанным семейством вернулся домой, позвонил Софии и прошептал пароль, о котором они условились заранее: три французских слова Il est ici – «Он здесь». Потом телефон замолчал. Сбежать не получилось [612] Ibid. .

Гитлер прилетел из Берлина в Мюнхен, а уже оттуда проследовал на машине в австрийский Браунау-ам-Инн. Родной город приветствовал его звоном церковных колоколов и радостными криками. Следующая остановка была в Линце, где прошло его детство. Там он подписал «Закон о воссоединении Австрии с Германской империей» и дал эксклюзивное интервью лондонской Daily Mail, сказав репортеру: «Подождите немного – и увидите, что я сделаю для Австрии… сами убедитесь, насколько лучше и счастливее заживет ее народ» [613] Hauner , 128. .

Тысячам своих горячих сторонников Гитлер заявил: «Если Провидению было угодно однажды увести меня отсюда и сделать фюрером Германского рейха, значит, оно возложило на меня миссию, а миссия эта может быть только одна – возвысить мое дорогое отечество до Германского рейха» [614] Ibid. . Возликовали даже те, кто не мог слышать его слов, и те, кто помнил его угрюмым юнцом.

Рано утром того дня, когда Германия вторглась в Австрию, Эрнст с семьей приехал в Артштеттен. Уже через несколько минут после обращения Шушнига сердитая толпа окружила их дом в Радмере. Соседи, с которыми Эрнст прожил бок о бок не один год, мужчины и женщины, которые у него работали, выкрикивали нацистские лозунги и стреляли из ружей в воздух. В дом летели камни, угрозы, злые обещания. Один из зачинщиков, управляющий поместьем Эрнста, ревел: «Теперь здесь все наше! С сегодняшнего дня мы ваши хозяева!» [615] Hohenberg, Prince Gerhard (принц Герхард Гогенберг).

Такое творилось по всей Австрии – на фермах, в больших и малых городах. Горничные и рабочие-сезонники, официанты и официантки, дворецкие и шоферы, даже уборщицы, которые годами лишь молчаливо исполняли приказания, стали вдруг мощнейшей силой. Несколько слов, сказанных новым хозяевам страны нацистам, – и к утру целой семьи как не бывало [616] Kanter, Heidi. Some Girls, Some Hats and Hitler: A True Story, 43–44. Virago Press, London, 2012. В этой книге речь идет о страхах и травле, пережитых венскими евреями в 1938 г. .

Поняв, что вопли у дома ни к чему ни привели, толпа ушла во тьму, отмечать рождение новой Австрии. Эрнст, опасаясь того, что может твориться в столице, добрался до Артштеттена кружными путями. Они с Максом решили, что вместе с женами и детьми отправятся в Вену и будут держать совет с отцом Мэйзи, британским дипломатом. А вдруг он поможет им всем бежать из страны? [617] Hohenberg, Georg Duke of (герцог Георг Гогенберг).

Вторым кошмарным путешествием за сутки стали восемьдесят километров от Артштеттена до Вены. Сначала они просто не узнали ее. Еще вчера на каждом флагштоке и общественном здании реяли красно-белые флаги Австрийской республики. Теперь чуть ли не на всех уличных фонарях, деревьях, окнах и балконах торчала нацистская свастика [618] Ibid. . Этот символ был даже на нарукавных повязках уличных регулировщиков. Американский радиожурналист Уильям Л. Ширер рассказал, во что превратился город:

Я вышел из метро на Карлсплац и оказался в истерически настроенной, вопящей толпе нацистов, которая направлялась в сторону центра. Такие озверелые лица я уже видел раньше – на партийных сборищах в Нюрнберге… А полицейские, которые всего несколько часов назад на моих глазах без труда разогнали небольшую толпу нацистов, теперь стояли в стороне и усмехались [619] Цит. по: Ширер У. Взлет и падение Третьего рейха / С предисловием и под ред. О. А. Ржешевского. М.: Воениздат, 1991. Т. 1. Гл. 11. [620] Shirer, William. Berlin Diary: The Journey of a Foreign Correspondent, 78–79. Knopf, New York, 1941. .