Джеймс Лонго - Гитлер и Габсбурги. Месть фюрера правящему дому Австрии [litres с оптимизированной обложкой]

В большом барочном пражском особняке Ностиц-Ринеков хранилось пятнадцать тысяч редких книг, в том числе и подлинные рукописи Николая Коперника. Особняк стоял на Мальтийской площади рядом с Пражским градом, а значит, вся культура, театры и музыка города были к их услугам. Семья Фрица покровительствовала Шопену и Моцарту. Она построила городской оперный театр, где состоялась премьера знаменитой оперы Моцарта «Дон Жуан». Прошло время, и теперь три сына и дочь замкнули семейный круг [462] Ibid. .

Если жизнь Софии Гогенберг уподобить какой-нибудь из любимых ею симфоний, то можно сказать, что ее детство прошло в темпе спокойного аллегро – быстро, радостно, живо, но мирно. Вторая, сумрачная после Сараево часть походила на летаргически медленное адажио. Стремительная и радостная жизнь молодой жены и матери летела в ритме аллегро или скерцо, но вышла на неожиданную коду, стремительный и скорый финал.

В 1921 г. чешское правительство приняло закон о конфискации крупнейших поместий страны, перераспределении земельных угодий и лишении аристократии старинных титулов. Они все-таки остались в ходу, но конфискация была очень строгой. София и Фриц сохранили свои загородные дома в Фалькенау и Генрихгруне, но окрестные земли отобрали у них одним росчерком пера [463] Ibid. .

Максимилиану и Эрнсту Гогенбергам повезло меньше. У них конфисковали Конопиште и Хлумец со всеми зданиями и землями. О Чехословакии теперь остались одни воспоминания. Президент Масарик не сдержал ни одного своего обещания, будто забыв о настойчивых просьбах герцога Портлендского и данных ему письменных заверениях [464] Hohenberg, Princess Sophie de Potesta (принцесса София Гогенберг де Потеста). .

Масарик ссылался на положение Версальского договора, которое разрешало изъятие «всякой собственности короны, а также частной собственности членов бывшего правящего дома Австро-Венгрии» [465] Ibid. . Граф Тун немедленно подал в суд, оспаривая конфискацию собственности Гогенбергов. Он утверждал, что ни родственники Габсбурги, ни государство никогда не признавали детей эрцгерцога законными членами правящего дома [466] Ibid. .

Обет отречения, подписанный в 1900 г., отделил еще не рожденных детей Франца-Фердинанда от императорского семейства. В 1914 г., после убийства эрцгерцога, его сыновья стали владельцами Конопиште и Хлумеца, купленных на собственные деньги и никогда не принадлежавших короне. Право наследования пражский суд подтвердил в 1916 г., за два года до подписания Сен-Жерменского договора, за три – до того дня, когда Софию с братьями выгнали из их дома, и за четыре – до того, как международное соглашение получило законную силу [467] Ibid. .

Через восемь лет после гибели Франца-Фердинанда чехословацкое правительство присвоило «габсбургскую» собственность его детей Гогенбергов. В чехословацких судах граф Тун проиграл и передал свое дело в Объединенный репарационный комитет в Гааге. Комитет заявил, что не уполномочен толковать договор, подписанием которого завершилась война. Тун еще несколько раз подавал в суд от имени Макса и Эрнста, но им так и не вернули ни домов, ни прилегавших к ним земель и ничего не компенсировали. Братья Софии сохранили свои земельные участки в Австрии. Но потеря Конопиште и Хлумеца лишала их будущего, возможности хозяйничать в своих поместьях и воспитывать детей в краю своей молодости – Богемии [468] Ibid. Эрнст, самый младший из сирот, после Сараево стал, пожалуй, и самым ранимым. .

У сыновей Франца-Фердинанда было множество возможностей и искушений. Они были молодыми, красивыми, неженатыми принцами с большой семейной историей и небольшими обязанностями. О скандальных выходках, романах, браках, разводах, незаконных детях и политических промахах новых и старых представителей правящих домов охотно писали все газеты. Максимилиан и Эрнст Гогенберги отказались идти этим путем [469] Ibid. .

Эрнст, младший, усердно грыз гранит науки. Пройдя полный курс лесоводства и сельского хозяйства он наконец нашел себя и после учебы обосновался в сельской местности Австрии, севернее Граца. Там, в уединенной красоте Штирии, на земле, доставшейся его семье при вмешательстве императора Карла, он начал исцеляться от ран Сараево [470] Special Correspondent New York Times. Vienna Monarchist Report on Progress, 8. February 7, 1935. .

Максимилиан избрал другой путь. Ближе к двадцати годам он впервые провел политическое собрание в маленькой австрийской гостинице и, тщательно подбирая слова, объявил о своих планах восстановления в стране конституционной монархии и предложения его двоюродному брату, императору Карлу, занять свободный трон Габсбургов [471] Nostiz-Rieneck, Count (граф Ностиц-Ринек). . Дело предстояло нелегкое. Жесткая послевоенная конституция Австрии отобрала у Габсбургов все, поставила вне закона императора Карла и его наследников, запретив им возвращаться на родину. О притязаниях на трон, участии в политической жизни, дворцах, землях, поместьях не шло и речи [472] Ibid. . Собрание, организованное Максимилианом Гогенбергом, было тихим, спокойным, совсем непохожим на помпезные политические митинги Адольфа Гитлера в мюнхенском Хофбройхаусе. В нем участвовали всего двадцать шесть человек. Одним из них был Эрнст, но именно после этого собрания Гогенберги и Адольф Гитлер пошли на лобовое столкновение [473] Ibid. .