Далия Трускиновская - Сабля князя Пожарского

Патриарх усмехнулся — он знал строптивый и неуемный норов великой старицы. Она не стеснялась раньше вмешиваться в дела государственные и вовсю руководила сыном, пока пять лет назад не вернулся из польского плена Филарет.

С одной стороны — не бабье это дело. С другой — он знал, как и почему озлобилась и сделалась не в меру суровой его супруга. Будь она иной — может, не сумела бы в Смуту спасти единственного сына. Но, надо отдать ей должное, она, когда патриарх вернулся из польского плена, без лишних споров передала власть над царством в мужнины руки. Но не над сыном — вопрос царского брака она хотела решать сама, и тут патриарх был принужден ей уступить: он пытался сосватать сыну сперва литовскую королевну, потом племянницу датского короля, потом родственницу шведского короля, и всюду дело не заладилось. Сейчас великой старице Марфе удалось настоять на своем, и сватовство к княжне Марье Долгорукой, похоже, наконец-то было успешным.

— Словом, без долгих речей… — патриарх посмотрел на сына.

— Бери под свою руку Разбойный приказ, князь Дмитрий Михайлович, — велел Михаил Федорович. — Бери и истреби воровские шайки! Указ будет готов сегодня же днем!

— Так, — одобрил патриарх.

По возвращении, как будто мало ему было иных хлопот, пришлось ему вытаскивать сына из-под надежного материнского крыла, учить его — коли принял решение, умей настоять на своем! А нелегко воспитать уверенного в себе государя из юноши кроткого и миролюбивого нрава.

Вот сейчас, отдав повеление, Михаил Федорович взглянул на отца — ладно ли получилось. Отец чуть заметно кивнул.

— Ты недоволен, князь? — спросил патриарх.

— Я только все наладил в Новгороде, и вот — это повеление, — отвечал князь.

— Таких, что могут служить в Новгороде воеводами, я тебе прямо сейчас полдюжины назову, — сказал патриарх. — А такой, как ты, что за любое дело возьмется и с честью его исполнит — может, всего один и есть. Меня не было на Москве, когда ты с ратью отгонял полковника Лисовского от Брянска и брал Карачев. О том, как ты воевал с королевичем Владиславом и государство от него избавил, я от поляков узнал чуть ли не случайно, сидя у них под замком.

— Так то — война, войско против войска, я же какой-никакой, а воевода, должен был отгонять, — усмехнувшись, напомнил князь. — А то налетчики, налетели — и пропали, одни мертвые тела остались.

— А напомнить тебе про Салькова? — спросил патриарх и повернулся к сыну. — Ты, государь, еще отроком был и знать того не мог, а я, вишь, знаю. Объявился в Смуту атаман Сальков. Князь Скопин-Шуйский с войском шел на Москву и дошел уже до Александровской слободы, а этот Сальков так точно выбрал время, когда всем было не до него, вывел своих иродов — а шайку сколотил немалую! — на Коломенскую дорогу. По той дороге шли в Москву возы с припасами из Рязани. Сальков те обозы перехватил. И, видать, заранее сговорился с купцами, которым те припасы продал. А был тогда у поляков такой пан Млоцкий, он в ту пору Коломну осаждал. Может, поляк, а статочно, что и литвин; сказывали, у самозванца много литвинов служило. Едва ли не более, чем поляков. Узнав, что наши в Александровской слободе, он осаду снял и, бес его знает как, сговорился с Сальковым. Вместе стали шалить на дорогах. Выслали против него князя Литвинова-Масальского с ратными людьми — разбил наголову. Выслали воеводу Сукина — и того не пощадил, а сам оседлал Владимирскую дорогу. Кто был третий воевода — знаешь?

Михаил Федорович, догадавшись, посмотрел на князя.

— Да, — подтвердил князь, — мы их выследили и в подходящее место загнали. На речке Пехорке была у нас битва. Сказывали, при нем лишь три десятка человек осталось, с ними — бежал прочь. Потом приплелся в Москву с повинной. И что там с ним в Москве было — того я уже не знал. Может, его поляки на что-то употребили. Ей-Богу, не до него потом было. Да что уж вспоминать…

— Да нет уж, придется вспомнить. Тебе сам Бог велел возглавить Разбойный приказ. Я знаю — когда неприятеля из Кремля выгнали, вы с князем Трубецким чуть ли не сразу велели дьяку Поместного приказа Мартемьянову собрать уцелевшие столбцы Разбойного приказа. И он их искал по всем закоулкам. Что-то даже в Посольском приказе сыскалось. Потом князь Волконский, пока Разбойный приказ не ожил, собрал под свою руку дьяков и подьячих, годных для розыска воровских дел, хотя он не только этим занимался. А потом этот приказ был — как проходной двор, там дьяки и подьячие то и дело менялись, больше года не служили. Хозяина не было — так ты и станешь дельным хозяином. Я знаю, ты воровские шайки уничтожишь и дороги от них освободишь, — сказал патриарх. — И на то — государева воля.