Далия Трускиновская: Сабля князя Пожарского

Конюшня, переделанная из небольшого амбара, была невелика — на две лошадки. Поблизости уже ставили новую — хорошую, теплую, предназначенную для дорогих аргамаков. Чекмай, стараясь не замочить ноги и выписывая по двору кренделя, пошел туда — чтобы вовремя поймать за руку старого Пафнутьича. Тот имел свое понятие о княжьем выезде и норовил навешать на конскую сбрую лисьих хвостов. Ладно бы возок был новенький и красивый! Но возок, уцелевший в передрягах Смуты, выглядел так, словно на нем черти из леса дрова возили. Лисьи хвосты при нем — курам на смех. Будет, конечно, приобретен новый, но не сейчас — сейчас все деньги идут на восстановление двора, и Чекмай мог с точностью до полушки сказать, что и почем куплено.

Была в хозяйстве и каптана — не слишком большая, возить княгиню с дочками и ближними женщинами. Каптана — она для женского пола, мужчине в такой разъезжать даже как-то непристойно. Зимой ее использовали, а весной — опасно. Дом на полозьях немало весит. Увязнет в слякоти — будет с ней мороки…

Кучером Чекмай велел сесть Климке. У парня почти новый шубный кафтан, хорошие сапоги, на колпаке — красивая запона, что придерживает меховой отворот. Вид, словом, достойный. Ехать недалеко, да ведь вся Москва увидит…

Старый дом, приведенный в божеский вид первым, с новенькими пристройками, где жил с семьей и ближними людьми князь, стоял ближе к Ивановскому переулку, туда же выходили ворота двора. Чекмай убедился, что князя благополучно усадили в возок, и пошел на поварню — наводить порядок. Прасковья Варфоломеевна, конечно, хозяйка отменная, так ведь она повару по шее не даст и кухонной бабе, что грязь развела, оплеуху не отвесит. К тому же, поварню, как только потеплело, устроили во дворе, под навесом — во избежание пожара, и не пойдет же княгиня-матушка по грязи ругать стряпух.

Чекмай знал, что челядь его побаивается, и пользовался этим. Он уже много лет состоял при князе, пользовался неограниченным доверием — как-никак, вместе выросли. И чего только не приходилось делать… Расскажешь кому — не поверят!

Поверят разве что давние друзья — иконописец Глеб и чудаковатый человек Митя, отменный резчик по дереву, вместе с которыми Чекмай воевал и ляхов прочь гнал. Сейчас-то оба — в Оружейной палате, там им трудов хватает — кремлевские церкви возрождаются, нужно им изрядное убранство, нужны образа. Чекмай подумал — а ведь давно не встречались, за одним столом давно не сидели. И тут же сообразил, где может быть этот самый стол — в том здании, что возводилось на княжьем дворе ближе к Лубянке. Здание еще осенью подвели под крышу, в холода там ничего не делали, а теперь плотники вовсю работали пилами и топорами. Когда слякоть сойдет, можно будет собрать друзей в горнице, а все, что потребно, принесут с поварни…

Был еще один человек, которого Чекмай хотел бы видеть за столом, — его воспитанник Гаврила. Гаврилу он лет двенадцать назад в Вологде спас от смерти, вытянул из проруби, парнишка к нему привязался, да и он к парнишке также — своей семьи Чекмай не завел. Воспитанника он держал при себе и в Ополчении.

Сейчас Гаврила был отправлен в Вологду с поручениями, а заодно — навестить деда, старого подьячего Ивана Андреевича Деревнина, который в пору Смуты там поселился. И Чекмай уже начал беспокоиться — дорога до сих пор оставалась опасной, шайки лесных налетчиков устраивали засады в те дни, когда не совершали налет на чью-то уцелевшую в пору Смуты усадьбу. При Гавриле было трое княжьих дворовых, надежных молодцов, велено было также воспитаннику не самому по лесным дорогам путешествовать, а прибиться к купеческому обозу. Однако уж больно он задержался.

Князь задернул кожаные занавески в окошечках, что в дверцах возка, и ехал на государев зов в полумраке. Не было нужды таращиться по сторонам — он и так знал дорогу. По Лубянке до Никольской, по Никольской до Торга, до Рядов, оттуда, вправо поворотя, к Боровицким воротам. Боровицкие предназначены для хозяйственных нужд, туда может въехать возок, вклинившись между большими санями, на которых везут в Кремль бревна, доски, камень, кирпичи. Многое, очень многое нужно восстановить и построить заново.

Кремль еще толком не опомнился от польских безобразий. Знающие бабы шепотом передавали за верное, что в подземельях до сих пор находят бочки с человечьим мясом. Враги разорили и загадили царские палаты и церкви. Все это уже удалось отчистить, кое-что — починить, молодой государь жил в тесных деревянных покоях, но уже было решено возводить каменные.