Георгий Свиридов - Чемпион флота

Поколебавшись еще мгновение, Вадим кивнул Громову:

— Послушай! — и добавил, показав на немца: — А этому рот заткните.

Юрченко и Артавкин отвели пленного в угол и затолкали ему в рот кляп из свернутой пилотки. Алексей снял трубку, приложил к уху.

— Алло! Слушаю! — по-немецки произнес он.

— Какого дьявола не берете трубку? — послышался властный гортанный голос. — Заснули там, что ли? Я вам покажу, как спать на посту!

— Мы тут… понимаете… на улице холодно… — плел несуразицу Алексей, внимательно прислушиваясь.

— Ты что там бормочешь? Это ты, Фриц Мюллер?

Алексей обрадовался.

— Да, да!..

— Пьяный, что ли?

— Есть немножко…

— Только появись в штабе! Я тебе завтра утром яйца оторву и в твою пьяную глотку засуну! Понял, свиная рожа?

— Понял… Виноват!..

— Я с тебя три шкуры спущу, каналья! Немедленно позови обер-лейтенанта Германа Герлица!

— Его нет, он ушел в поселок, — придумал на ходу Громов.

— Куда ушел?

— В поселок. Сказал, что у него там есть хорошая знакомая…

— Слушай меня внимательно, ефрейтор Фриц Мюллер! — невидимый собеседник смачно выругался и повысил тон: — Немедленно, повторяю, каналья, немедленно разыщи обер-лейтенанта! Передай ему приказ самого коменданта, чтоб был на береговом посту и глядел в оба глаза! Со стороны Керчи по шоссе в Феодосию движется штабная машина. Ты понял меня?

— Так точно! А какая машина? Легковая или грузовая? — робко спросил Алексей.

— Легковая, дубина! И намного получше твоей! Как только она проследует мимо вашего поста, пусть обер-лейтенант сразу же по телефону сообщит в штаб. Мы ее здесь встретим. Понял?

— Так точно!

Положив трубку и крутанув ручку, чтобы дать отбой, Громов подробно пересказал Вадиму весь разговор.

Серебров потер ладонью подбородок. Как быть? Все подготовлено к поездке, а тут такое дело подваливает… Упускать не хочется. В Феодосию, конечно, надо спешить, а то поздно будет. До штурма города осталось немного. Но как там, в штабе, у них дело завяжется, пока никому не известно. Расчет лишь на внезапность и везение. Впрочем, Вадим Серебров за месяцы войны уже научился простой мудрости — не размышлять о неприятностях, которые еще не произошли. А здесь прямо в руки удача сваливается. Стоит ли упускать? И он произнес то, чего и ждали разведчики:

— Будем брать!

— А с пленным как? — спросил Григорий Артавкин.

— Что как? Связать! — по слогам произнес Серебров. — А телефонный провод перерезать.

— Мы с вами, — сказал Усман Зарипов.

— Спасибо! — ответил Серебров. — Я как раз хотел вас об этом попросить, поскольку приказывать не могу.

Море с еще большей силой швыряло волны на берег. Брызги перелетали через проволочное заграждение, падали на дорогу, и она тускло блестела в туманной темноте зимней ночи. Ветер свирепел. Мокрая снежная пурга летела навстречу, била в лицо, слепила глаза, забивала дыхание, старалась свалить с ног. Пронизанная насквозь морской соленой влагой, морозно холодная, она пробирала до самых костей, выдувая тепло из тела.

— Ишь как расходился штормяга! — сказал Алексей Громов, поднимая воротник немецкого плаща.

— Баллов семь, не меньше, — определил Артавкин, тоже натянувший немецкий плащ поверх бушлата.

— А может, и больше, — буркнул Петров, нахлобучивая шапку на самые глаза.

До рассвета было еще далеко. Зимняя ночь властвовала в полную силу. Море гудело и грохотало волнами о берег. Тучи тяжелыми мокрыми одеялами висели низко, закрывая звезды, лишь в крохотных разрывах в их стыках светлым пятном обозначалось сквозь серую густоту место, где пряталась луна.

Серебров расставил людей на огневые позиции вдоль шоссе и определил каждому задачу в общем плане боя. Алексею достался водитель и охранник на переднем сидении, а еще, если машина не остановится, то и задние колеса.

— Пали по скатам, — напутствовал его Серебров, — по резине.

Ждать пришлось недолго, но и за эти короткие минуты томительного ожидания Громов продрог.

«Хорошо еще, что догадался плащ немецкий взять, а то б давно промок насквозь», — подумал Алексей, всматриваясь в тускло поблескивавшую от влаги ленту дороги.

Оттуда, издалека, сквозь шум моря и ветра, донесся протяжный переливный свист. То подавал сигнал высланный вперед Сагитт Курбанов.

— Кажется, идет, — сказал Иван Петров, передергивая затвор немецкого автомата.

Из-за пригорка показалось светлое пятно, которое быстро увеличивалось. А вскоре фары автомобиля, словно два огненных глаза, стремительно приблизились, в их свете уже было видно, как перед машиной клубятся снежные вихри.