Георгий Свиридов - Чемпион флота

А на берегу наращивание наших сил продолжается. За штурмовым отрядом бросились в атаку 1000 красноармейцев, высаженных с эсминцев.

Бои идут уже в городе. Крейсеры продолжают артиллерийское состязание с батареями противника. Нанося удары, они сами получают серьезные повреждения. Разрывом мины на мостике крейсера «Красный Кавказ» убиты сигнальщики, корабельный связист лейтенант Денисов и флагманский связист штаба высадки капитан-лейтенант Васюков. На ходовом мостике осколком мины ранен начальник медицинского управления Военно-морского флота бригадный врач Ф.Ф. Андреев, а также военком крейсера Щербак.

Наступает предрассветная мгла. Неизбежны налеты авиации противника. Наконец корма крейсера «Красный Кавказ» у стенки. Концы закреплены, поданы сходни. Медлить нельзя, дорога каждая минута. В течение 20–25 минут полторы тысячи бойцов сошли на берег. Приказываю немедленно сниматься. Командир крейсера, отклепав якорь-цепь, вышел в Феодосийский залив. Спустя некоторое время «Красный Крым» закончил высадку и присоединился к крейсеру «Красный Кавказ».

Радирую командующему флотом:

«Весь десант высажен… События на суше развиваются нормально».

Гитлер был взбешен, когда получил известие о внезапной высадке крупного морского десанта в порт Феодосии и потере Керченского полуострова. Командир дислоцированного здесь 42-го корпуса генерал граф Шпонек был немедленно снят с должности, отозван в Берлин и предан суду военного трибунала.

Председательствовал на заседании трибунала Геринг.

Судебное разбирательство было кратким и больше походило на расправу: граф Шпонек был приговорен к смертной казни.

Но приговор сразу не был приведен в исполнение, а спустя некоторое время смертная казнь была заменена заточением в крепость.

В блиндаже было светло. Под потолком висел фонарь «летучая мышь». Весело тикали часы-ходики, гирька на цепи вытягивала время из будущего.

Вадим Серебров в который раз прошелся по блиндажу. Все складывается совсем не так, как планировали в Главном разведывательном управлении флота и к чему так готовились и упорно тренировались. Он прикидывал варианты, но при любом раскладе выходило одно — выполнение задания превращается в нереальность. Кончалась долгая зимняя ночь, приближалось время начала высадки десанта. А они все еще торчат здесь, в поселке Каранель, и неизвестно, когда и на чем смогут добраться до города. Пешим ходом быстро одолеть эти десять километров им уже не удастся. Даже если будут бежать, как на кроссе с полной выкладкой. А там все только и начнется… Штаб брать — это одно дело, а где искать фон Штейнгарта? А взять его надо обязательно! Носом рой землю, сказал на прощание начальник разведки флота, а этого фрица разыщи и доставь! Вадим грустно усмехнулся. Мы околачиваемся в блиндаже, дергаемся, а немецкий граф сейчас наверняка где-то в Феодосии весело гуляет с девками и музыкой.

Было ясно, что они зря потратили драгоценное время на штурм блиндажа. Нужно было обойти его стороной и двигаться по намеченному маршруту. А они наивно поверили, что удастся завладеть немецкой машиной. Ну завладели, а дальше что? Как стояла, так и стоит та машина. И ни с места. Мотор не заводится. И воду залили в радиатор, и бензина нашли полканистры. А машина ни в какую, даже ни разу не фыркнула, не чихнула.

Гидрограф Петров остался у машины и кумекает с мотором.

«Я эту немецкую заразу, — сказал он со злостью, — заставлю на коммунизм работать!»

Вадим снова, в который раз перешагнул через крупную раковину, что валялась на деревянном полу. Обычная раковина, черноморская, величиной с кулак.

А блиндаж сделан добротно. Просторный, основательно врыт в землю. Стены, потолок, пол из оструганных досок. Вдоль стены вместительные полки, на которых все аккуратно расставлено. Полевой телефон. В углу широкий топчан. Вешалка с верхней одеждой — плащами и шинелями. Железная печь. Стол крепкий. Две амбразуры в сторону моря. Крупнокалиберный пулемет и коробка патронов. Два выхода: один — к окопам, другой — в тыл. Приличная огневая точка, ничего не скажешь. Монотонно тикают на стене ходики, которые кажутся тут совсем неуместными. Отсчитывают время. А его остается все меньше и меньше.

Юрченко трудился у стола, покачиваясь в такт музыке. Немецким тесаком вскрывал консервы, резал крупными кусками хлеб, колбасу и сало. Усман Зарипов вынул из картонной коробки две бутылки, темную — пузатую и плоскую — светлую. Повертел их в руках, прочел этикетки.