Эли Берте - Замок Монбрён

Он бросился на скамью и, закрыв лицо руками, старался всеми силами успокоиться.

– Мессир трубадур,– начал он после минутного молчания и несколько спокойнее,– кажется, вы мне сказали, что благородная Валерия запретила осаждать замок, как я решился было сделать, чтобы принудить барона возвратить ей имение?

– Да, я сказал вам это, мессир.

– Вот этого-то я и опасался,– шептал Анри.– Женщины слабы и боязливы. Но нужды нет, надо повиноваться. К несчастью, я боюсь, что у меня недостанет воли распоряжаться событиями наступающего дня!..

И он опять замолчал на минуту.

– Сир трубадур,– сказал Анри, вставая,– вы в самом деле принесли мне важные вести. Но об одном предмете не сказали мне ничего. Знают ли точно, в каком месте барон задумал сделать засаду, чтобы овладеть Бертраном?

– Я об этом не слыхал ничего решительно. Но мне кажется, сир Доброе Копье, вы так хорошо знакомы с окрестностями, что вам легко угадать, где скорее всего может барон раскинуть свои сети.

– Одно место я считаю более всего подходящим для такого предприятия – это Волчья Пасть, узкое ущелье, находящееся вот за этой горой, если только барон не избрал Соколью долину, окруженную каштановыми деревьями, которая лежит внизу от дороги. Я заставлю караулить то и другое и разошлю шпионов кругом… Никто не войдет и не выйдет из Монбрёна, чтобы мы тотчас не узнали об этом.

После этого капитан как бы хотел дать себе отдых и, взяв Жераля за руку, сказал ему дружески:

– Друг менестрель! Судя по той дороге, которую избрали вы, чтобы выйти из Монбрёнского замка, нельзя предполагать, что вы захотите возвратиться туда, по крайней мере нынче ночью. Располагайтесь же в этой палатке. Вы слабы, больны и не привыкли к тем трудам, которые мы переносим. Сверх того, эта холодная ванна, принятая вами так самоотверженно, эти волнения и изрядный переход истощили ваши силы. Отдохните на этой постели и располагайте всем, что мне принадлежит…

Предложение было очень кстати, ибо Жераль после нескольких часов, проведенных в таком напряжении моральных и физических сил, едва держался на ногах.

– Благодарю за гостеприимство, сир Анри,– отвечал он,– но я не решусь лишить вас постели в то время, когда вам так нужно отдохновение.

– Неужели вы думаете, что я могу заснуть после таких новостей, друг менестрель? Если бы вы знали, что происходит в моей душе! Если бы вы знали, как давно и с каким нетерпением ждал я этой минуты! Но не церемоньтесь, ложитесь на солдатскую постель. В случае нужды я могу заснуть и на траве, без всякой другой защиты, кроме плаща. Впрочем, мне нужно сделать кой-какие приготовления к завтрашнему дню, отдать приказания и самому присмотреть за всем.

– Хорошо, я согласен принять ваше дружелюбное приглашение,– сказал трубадур, побежденный усталостью,– но не могу ли я быть чем-нибудь полезен в этом важном предприятии, вся честь которого будет принадлежать вам?

– Когда наступит час действовать, я приду за вами, вы поможете мне своими советами. Но день начнется через несколько часов, и каждая минута теперь драгоценна для вас. Прощайте, милый трубадур, желаю вам спокойного сна.

Капитан распахнул полог палатки и приказал стоявшему возле нее оруженосцу наблюдать, чтобы ничто не потревожило сна Жераля.

– Он столь же благороден и великодушен, сколь и храбр,– говорил сам с собою трубадур, растягиваясь на мягких шкурах,– и больше меня заслуживает любви Валерии.

При первых лучах солнца отряд воинов засел в лесу всего в трехстах или четырехстах шагах от Монбрёнского замка. Отряд хранил глубокую тишину, и хотя он был довольно многочислен, но ничто не обнаруживало его присутствия в этом близком к замку месте. Всадники, одетые в доспехи, спешившись, стояли возле своих коней и держали поводья в руках, чтобы в случае нужды вскочить в седла при первом сигнале. Стрелки, рассеявшись по опушке леса, залегли за деревьями и кустами. Взгляды всех были устремлены на замок, и тысячи стрел, пущенных невидимыми руками, могли по первому знаку вылететь из этих молчаливых и неподвижных кустарников.

В Монбрёне все еще было спокойно, и не было никаких признаков, что там готовится какое-то важное предприятие. Правда, еще было очень рано. Хотя небо и сияло уже светлой лазурью, но на западе горела еще звезда, и мглистый туман покрывал долины. Близость восхода солнечного обозначалась на горизонте только красновато-золотистыми облаками, на фоне которых темнели воздушные башни и зубчатые стены укрепленного замка. Природа еще спала, кое-где в глубине леса раздавался крик пробудившейся птицы, да роса, падая большими каплями с высоких деревьев, производила легкий шум, слышный только воинам отряда, засевшего в лесу.