Александр Колупаев - Черная вдова

– Приходил он ко мне, вот недавно и приходил – буднично поведала она мне, – Ничего не сказал, только улыбнулся и пальцем так легонько вроде как пригрозил.… А может перекрестить хотел? – в её голосе появилась надежда. – Ушел, ушел поп и больше не появлялся, не то, что эта, ходит и ходит! Нет от неё покоя! – «Ведьма» вжалась в стену, посмотрела в угол.

– Вишь, нет её! Это тебя она боится! Ты знаешь, мне год как оставалось да пенсиона, он у нас ранний, военный, так повела я по коридору девушку, да что там, почти девчонку. Наши чекисты расстарались и выманили из-за границы эту княжну. Там она популярная была, все против советской власти зубки свои точила. Вот ей наши чекисты и вырвали их! – старуха захохотала злобным смехом.

– А княжна эта такая вся стройненькая, будто фарфоровая статуэтка, и в белом вся. Наши не били её и вообще, никак не трогали. Надеялись, что она примет нашу сторону и можно её будет показать журналистом. Ан, нет – с характером княжна попалась! Так и приговорили к расстрелу…. Веду я её «за угол», а она возьми да обернись, да как раз на полпути. Я только к кобуре потянулась. Тут она как глянула на меня своими глазищами! А они у неё синие – синие! И говорит мне: «Стреляй, стреляй здесь! Я умру, но меня будут помнить! А тебя кто вспомнит? Да и жить ты как будешь? Совесть она ведь проснется!» И такая вдруг меня злоба взяла! Понимаешь, и злюсь на свою испоганенную жизнь и на эту княжонку, беленькую да чистенькую…. Не помню, как наган выхватила и выстрелила в неё, попала прямо в её синий глаз…. Упала она и смотрит, смотрит на меня, своим целым глазом.… В злобе, я ещё четыре раза в неё стрельнула. Зря только пули извела!

Ведьма, задохнулась, словно снова её накрыл приступ дикой злобы, поднесла ладони к лицу и закрыла ими глаза. Когда она опустила их, в её выцветших, словно ситец изношенного фартука, глазах, было столько боли и отчаяния, что я вскочил с табуретки.

– Постой, постой не уходи! Прошу тебя, умоляю, сходи в аптеку, принеси лекарство для Бореньки, хворый он. Я позвонила туда, – она ткнула пальцем вверх, – они его ко мне и отпустили, все какой, никакой догляд будет. Лекарство только вот как вчера кончилось, а без него ему худо.

– Вот, тут на бумажке, и написано, какой порошок надобно купить – она совала мне в руки потрепанную бумажку – рецепт и десять рублей.

Таких денег я ещё не держал в руках. До сих пор не знаю, зачем я взял все это и, пятясь, задом, выскользнул на улицу.

Аптека у нас располагалась в здании больницы. Суровая тётка, в белом халате, повертев в руках рецепт, строго взглянула на меня:

– В городе выписывали? Для тебя что – ли?

– Нет, для гостя, у нас гостит, дальний родственник – соврал я.

– Смотри, чтоб по одному порошку в день и подальше от детей уберите – она протянула мне бумажный кулек и стала отсчитывать сдачу.

Обратная дорога показалась мне короче. Ещё бы – я на законных основаниях мог рассчитывать на целый рубль. Честно заработал! Войдя в комнату, где лежала, эта спившееся старуха, я оцепенел. И было отчего! Посредине комнаты, сидел на табурете «Чурбан» и целился в меня из нагана.

Щёлк! Звук спущенного курка, показался мне громом. Но выстрела не было, кончились патроны. Это я понял сразу, как только взглянул на кровать. Там, вжавшись в угол, полулежала старуха. Вместо правого глаза, у неё, было кровавое месиво. По стене, завешанной картинкой с плывущими лебедями, тянулась алая полоса, с какими-то сгустками желтого жира.

Ужас от увиденного погнал меня прочь, очнулся я только в огороде. Прислонившись спиной к теплым, шершавым брёвнам сарая, я заплакал. Стыдно признаться в этом, ведь мужчины не плачут, да что там, я просто зарыдал! Тяжко, надрывно, словно у меня умер кто-то близкий. Слёзы катились из моих глаз, и не мог я их сдерживать, как не старался.

Вдруг сквозь эти безудержные слёзы я увидел, как ко мне приближается женщина. В изумлении, я протер свои глаза кулаками…

Хрупкая, в белом платье, с какими-то воланчиками на плечах, она спокойно шла ко мне.

Я, вжался в брёвна сарая. И было от чего – такие, в селе, у нас не ходят! Подойдя ко мне, она взглянула на меня и легонько коснулась моей щеки. Стерев с неё слезинку, улыбнулась, распахнув свои синие, как весеннее небо, глаза и произнесла певучим голосом:

– Не скорби по невинно убитым, не скорби! Живи долго и за нас живи! – приложила свою ладонь к моему лбу, и я, словно провалился в глубокий колодец.

Следователь допрашивал меня не долго. Суровая тетка-аптекарь, подтвердила, что я был у неё. Да и наградной наган этой ведьмы – палача, отобрали у буйствовавшего сожителя.