Александр Тамоников - Вражья дочь

Савельев смял в руках шапку.

Царь заметил это и спросил:

— Чего встревожился, князь? Или что-то узнать желаешь? Так ты говори, отвечу, если смогу.

— Да, Государь, желаю спросить.

— Давай.

— Подземные ходы и схроны роются обычно тайно, под присмотром воеводы или его ближайшего помощника. Для этого они собирают из деревень и сел прежде всего таких людей, у которых за душой нет ровным счетом ничего, ни земли, ни дома, ни семьи. Потому как после работ всех их очень часто убивают, дабы сохранить в тайне схроны и ходы к ним. Тут же получается странность. Твой человек прибывает в Полоцк, делает то, что было ему поручено, потом идет в корчму и встречается там с мужиком, уж не знаю, с кем именно, работником у хозяина, ремесленником, ратником, вольным жителем. Он случайно, — на этом слове Савельев сделал ударение, — прознает о тайных ходах и схронах, которые будут иметь особое, чрезвычайно важное значение при обороне города. Мужик ему говорит, что слышал об этом от отца или деда, который был копателем. Но откуда у того взялись дети, если на работы отбирали одиноких людей? Ладно, пусть проглядели одного такого, у которого была баба с детьми. Или же жил он с ней тайно. Это еще допустить можно. Но вот как он уцелел, а потом сына или внука вырастил и рассказал ему о том, что делал в давние времена? Вот чего я не могу понять. Извиняй, Государь, а человек твой, который был в Полоцке, надежен?

Царь посмотрел на Савельева и спросил:

— Думаешь, через него мне были переданы врагом неверные данные?

— Но как иначе можно объяснить то, что было ему сказано?

Иван Четвертый резко поднялся, прошелся по палате, встал посредине, обернулся к Дмитрию, неожиданно улыбнулся и проговорил:

— А ты молодец, князь, сразу заподозрил неладное! В рассуждениях своих ты прав. Когда я выслушал доклад десятника дворцовой стражи Игната Череды, которого и послал в Полоцк, то задал ему этот самый вопрос. Десятник побожился, мол, именно так все и было. Корчма, подпитый местный мужик по имени Петр. Рассказ о ходах и схронах. Череда малый не глупый. Он хотел было узнать у мужика, как его предок сумел уцелеть и рассказать о тайной работе, но тот ничего больше не сказал, потому как к этому времени уже был мертвецки пьян.

— Почему десятник не расспросил его потом, утром?

Иван Васильевич бросил взгляд на Савельева, сверкнул глазами и спросил:

— Ты, князь, считаешь, что можешь допрашивать Царя?

— Нет, Государь, извини великодушно. Невольно вырвалось.

— Не за что извинения просить. Да, допрашивать Государя не может никто, но мы и не на следствии. Отвечу. Хотел Череда закончить дело и поговорить с мужиком утром, как тот протрезвеет, но его уволокли из корчмы товарищи. Проведать же, где живет болтун, десятник не смог. Слишком уж осерчали на него приятели этого Петра за то, что он споил его.

— Странно все это.

— Да. А посему пришлось устраивать допрос Череде в пыточной избе. Но он и там подтвердил сказанное. Сейчас отлеживается дома, в себя приходит. На всякий случай за ним и семьей смотрят. Но я должен сказать тебе, что и отец мой, Великий Князь Василий Иванович, получал сообщения о тайных ходах и схронах, когда ходил на Полоцк. Погодите-ка. — Государь вышел из тайной комнаты.

Крылов взглянул на Савельева и заявил:

— Ты бы не горячился так, Дмитрий Владимирович. Царь наш, конечно, милостив, но не дай тебе Господь попасть в опалу за дерзкие речи. Характер его тебе известен.

— Да я и так вроде…

— Вот именно что вроде. Но все, молчи.

Иван Грозный вернулся со свитком, развернул его и начал читать:

— «Был на третий день перебежчик из Полоцка, и учинили мы ему допрос. Говорил он много, да все про то, что нам и так было известно. Заслуживало внимания лишь его упоминание о каких-то подземных ходах, складах с провизией, порохом и оружием, в которые можно попасть из Верхнего Замка. Проверить правдивость слов перебежчика не удалось, нам пришлось отойти от крепости». — Иван Васильевич прекратил чтение и пояснил: — Эти записи вел князь Василий Васильевич Немой-Шуйский в походе на Полоцк сорок четыре года назад. По возвращении на Москву он передал их отцу моему Василию Третьему. Значит, и тогда кто-то из вельмож и военных начальников Полоцка знал об этих ходах и схронах. В этих записях нет упоминания о том, кем был перебежчик, сказано лишь, что он переплыл Двину там, где посад не имеет крепостной стены. — Царь взглянул на Савельева и осведомился: — Что скажешь на это, Дмитрий Владимирович?