Рафаэль Сабатини - Шпага и митра

– И всё же, месье, – воскликнул я, – пусть нынче ночью я вполне благодарен этому умению, поскольку оно предоставило мне возможность услужить вам, но в этот самый момент я испытываю серьёзные неприятности благодаря своему владению шпагой.

– Ага! – проронил он, проявив интерес. – И, если я не слишком бесцеремонен, что это за неприятности? Кто знает, может быть, я в состоянии вам посодействовать?

Мне не требовалось повторного приглашения, ибо юность всегда готова поверять свои тайны, и, пока мы шли, я начал своё повествование. Когда я заговорил о Кастельроке как о шпионе Ришелье, он резко остановился.

– Маркиз де Кастельрок не шпион кардинала, – холодно сказал он.

– Ох, простите, если обидел вас, месье! – воскликнул я. – Кастельрок вам друг.

– Боже упаси! – вскричал он.

– Но вы знаете его?

– Да, ибо величайший прохвост не изменился. Однако продолжайте свой рассказ. Вы меня заинтересовали.

Вкратце я изложил свою историю до того самого момента, когда спрыгнул с балкона ему на помощь.

– Подлец! – проронил он, затем быстро добавил: – Hélas (увы – франц. ), мой бедный друг, ваше дело действительно серьёзное; но если бы вы добились аудиенции кардинала и объяснились с ним, – qui sait? (кто знает? – франц.) – то он мог бы простить. Дело старое и, вероятно, забыто. Более того, вы, похоже, были вынуждены вступить в эту дуэль с Босиром, и, ma foi (честью клянусь – франц. ), я не вижу, как дворянин при таких обстоятельствах мог бы действовать иначе, чем драться.

– Вот именно, месье, – ответил я, покачав головой, – но кардинал не обеспокоится разбирательством. Его эдикты запрещают дуэли. Этого достаточно. А сверх того – Босир был его племянником.

– Вы неверно судите о кардинале.

– Вовсе нет, месье, я признаю его высокопреосвященство великим и справедливым человеком, слишком справедливым, чтобы ошибиться в пользу милосердия.

В этот момент мы повернули за угол и наткнулись на патруль, идущий в противоположном направлении.

Мой спутник удивил меня, приказав сержанту пойти позаботиться о раненом, которого мы оставили.

– Там была дуэль? – осведомился стражник.

– Возможно, – ответил шевалье с замечательным самообладанием.

Сержант секунду подозрительно глазел на нас, затем приказал вернуться с ним.

– У нас дела в другом месте, и эта история нас не касается, – ответил мой спутник.

– Вот уж не знаю… – начал тот, как вдруг…

– Тише, болван! – произнёс шевалье и, высунув наружу правую руку, которая, как он сказал, была ранена и до сих пор старательно укрывалась им под плащом, поднял её вверх.

Я не знал, что такого чудодейственного было в этих пальцах, но при их виде сержант отшатнулся с испуганным возгласом, затем, оправившись, низко склонился перед нами и дал пройти.

Минуту спустя и прежде чем я смог преодолеть своё удивление от того, чему был свидетелем, мы сели в экипаж, который стоял поблизости в ожидании.

– Дворец кардинала! – сказал мой спутник.

– Нет-нет! – воскликнул я, кинувшись к дверце; но экипаж был уже в движении.

Я обернулся, чтобы выразить своему спутнику протест. Он снял маску, и меня охватила дикая паника, ибо при свете уличного фонаря я узнал… кардинала!

– Ну, мой юный друг, – со смехом сказал он, – сегодня вам повезло, и, поскольку вы поймали Ришелье, нарушающего свои собственные эдикты, вы имеете право ожидать, что он не будет судить вас слишком сурово и что на сей раз этот “великий и справедливый человек” ошибётся в пользу милосердия.

– Ваше высокопреосвященство! – вскричал я.

Он поднял руку, на которой я теперь разглядел священный аметист, который так усмирил сержанта.

– Ни слова больше, – сказал он. – Вы мне не обязаны ничем, тогда как я обязан вам жизнью. Что касается означенного Кастельрока, мне жаль задерживать вас вдали от мадемуазель де Ла-Одрай на несколько минут дольше, но буду признателен, если вы доставите мне удовольствие увидеть его лицо, когда мы войдём рука об руку, чтобы предоставить ему аудиенцию, которой он, без сомнения, всё ещё дожидается. Я давным-давно знаю этого господина; он был замешан в гасконском заговоре прошлой зимой и приложил руку к одной из изощрённых каверз Анны Австрийской несколько недель назад. Последнее время я подумывал подыскать ему другое жильё, и ваша история заставила меня решиться. Не думаю, что гостевание в Бастилии было бы неуместным, а вы другого мнения?

Я со смехом признался, что нет, и несколько минут спустя прихоть Ришелье по изучению мимики обеспечила нам предостаточно потехи от выражения на лице маркиза.