Борис Акунин - Доброключения и рассуждения Луция Катина

– Ништо, – отвечал тот беспечно. – Пока новый приедет, еще годик-другой погуляю, а после уйду.

Уже из глубины колодца донеслось:

– Он погуляет да сбежит, а вы останетесь, ответ держать!

Никто не пошевелился. Так далеко вперед крестьяне, кажется, не засматривались.

Теперь мой черед, молвил себе Луций. С какими словами обратиться к человечеству напоследок?

И вот ведь странно. Всю жизнь любил он красные речи и гордился, что изрядно владеет риторическим искусством, а сейчас, пред самым занавесом бытия, говорить ничего не захотелось.

Нашего героя тащили по траве, цепляли за ноги, тянули кверху, а он снисходительно терпел все мучительства грубого мира, зная, что скоро они закончатся. Уже вися головою вниз и видя земную юдоль перевернутою кверху тормашками, наш герой не зароптал и не ужаснулся, а, наоборот, восхитился несказанному чуду: розовое рассветное небо с нежными облаками было у него под ногами, а над головою покачивалась зыбкая земля, давая возможность с собою попрощаться. Вспомнилось, как когда-то, у ночной Эльбы, он точно так же наблюдал переворот земли и неба, тоже готовясь к смерти. Днем-то умирать красивей.

– Выше тяните барина, выше! Чтоб всем было видно! – кричал кто-то, неважно кто.

Луций смотрел не на вцепившихся в веревку мужиков и не на темное жерло колодца, обозначавшее ход в иной, незнаемый мир. Сейчас, чрез минуту или даже раньше, незнаемое откроется и прояснится великая тайна – есть что-то за сей дверью либо нет. Пока же гибнущий Катин напоследок озирал вышние дали: широкую небесную Волгу, молодые поля, зеленую выпуклость недальнего холма.

На холме происходило некое движение, остановившее летучий взгляд созерцателя. Перебирая повернутыми вверх копытами, на возвышенности показался белый конь, а на нем всадник – нет, судя по развевающимся длинным золотым волосам, всадница. Следом вынеслись еще конные, зеленого цвета, с десяток.

Внизу, то есть с Луциевой позиции, наверху сразу несколько голосов завопили:

– Солдаты! Солдаты!

Веревку, на которой висел наш герой, никто больше не держал, и Луций ухнул с высоты вниз, в черноту и холод. Удар о воду милосердно оглушил его, и расставание с белым светом произошло безо всяких мучений.

Мучительней было возвращение. Кто-то пронзительно выл над самым ухом бедного утопленника, кто-то тряс его за плечи, не давал сползти обратно, в утешительный мрак.

– Не умирай! Не умирай! – требовал от Луция тонкий, надрывный голос, и ничего не оставалось, кроме как подчиниться.

Катин закашлялся, заплевался водой, открыл глаза – и увидел прямо над собой искаженное лицо Полины Афанасьевны, с разинутым ртом и безумным взглядом.

– Он дышит! Он живой! – закричала дева, которую сейчас никто не счел бы прекрасной, пала еще не вполне очнувшемуся Луцию на грудь, прижалась к ней и заплакала.

– Кто меня вытащил? – спросил он, с трудом ворочая языком. – Когда?

– Мы и вытащили, барин, – сказал кто-то. – Ты уж не серчай, не наша была воля…

Переведя взгляд, Катин увидел рядом мужиков – тех самых, кто давеча подтягивал его кверху.

– А где Агап?

Ему показали вбок. Там на траве, привалившись спинами друг к дружке, сидели Агап, Ерема и Елизар, скрученные веревками. Младшие братья озирались по сторонам, старший поник головой. Тут же с обнаженной саблей караулил драгун.

– Пустите, расступитесь, холопы!

Мужиков растолкал воевода Корзинин. Опустился на корточки рядом с дочерью, перекрестился.

– Слава те, Господи, сударь, вы живы! Не хватало мне еще, чтоб депутата собственные крестьяне уходили! И так еле на воеводстве усидел, государыня Синбирском была недовольна…

Сообразив, что записка так и не дошла до бригадира, Катин сказал:

– Я уж не д-депутат…

Он никак не мог согреться, стучали зубы.

– Как не депутат? А кто?

Полина – она уже не плакала – толкнула отца в плечо.

– Уйдите, батюшка! После поговорите. Дайте я его укрою.

На плечи Луцию легла конская попона, и сразу стало теплее. Он поднялся на ноги.

Поодаль в луже воды лежали два мертвых тела, священник и лодочник. Народ на площади весь стоял на коленях – ожидал своей участи. На ногах были только солдаты, да те четверо, что вынули барина из колодца.

– Откуда вы взялись? – спросил Катин девицу. – Я видел, вы скакали первая.

Она смотрела на него все еще с тревогой, будто не могла поверить, что он спасен.