Владимир Плугин - Разведка была всегда...

Пример Анастаса показывает, что искать было кого. Бертье-Делагард, оценивая эту фигуру, не сомневался, что отважный стрелок упомянут в летописи «как мыслитель, глава партии, стоявшей за сдачу, в чём он не мог быть одиноким». Греков, полностью соглашаясь с ним, писал, что, «идя на Корсунь, Владимир мог полагаться не только на силу своего оружия», и «нет ничего удивительного, что в среде осаждённых появилась группа лиц, стоявших за сдачу Владимиру». Действительно, ведь Херсонес не был этнически однороден. Помимо греков в нём жило немало сармато-аланов, а также готов, славян, в числе которых попадались, вероятно, и соплеменники осаждавших. На площадях и улицах черноморской крепости, в усадьбах с белокаменными (в богатых кварталах — двухэтажными) домами слышались и хазарская, и печенежская, и армянская речь. Да мало ли кого заносила судьба в портовый город и заставляла бросить тут якорь. Полагать, что вся эта пёстрая масса Херсонитов пылала чувством имперского патриотизма, было бы по меньшей мере наивно. Тем более что и сами греки, по свидетельству Константина Багрянородного, пылали им не так уж сильно. И имели для этого основания. Поскольку Херсонес исстари дорожил своей автономией, василевсы не уставали на неё покушаться. С IX века они начали назначать в город военных губернаторов — стратигов, доверенных лиц Константинополя. В их обязанности входило, между прочим, «блюдение» политической нравственности таврических обывателей, то есть ведение сыска об изменных речах и делах. За что (может быть, и не только за это) их, случалось, убивали. Беспокойство метрополии было небеспочвенным уже потому, что Херсонес с очень давних времён служил местом политической и религиозной ссылки. Ещё в I веке сюда был отправлен и затем умерщвлён Римский Папа Климент, впоследствии причисленный к лику святых. В конце VII века здесь оказался даже свергнутый император Флавий Юстиниан II Рипотмет, который пытался опереться на город в борьбе за власть, но не нашёл поддержки. И потому, став снова императором, он дважды направлял в Херсонес карательный флот. В первый раз город был разграблен имперским войском, а во второй — местный императорский гарнизон и горожане подняли восстание при военной помощи хазар, и это спасло Херсонес. Позднее сюда бежали от преследований иконопочитатели...

Так из века в век в главном оплоте Византии в Таврике формировались антиимперские настроения. Этому способствовало и сложное внешнеполитическое положение Херсонеса, которому в VIII — IX веках приходилось считаться с позицией хазарского кагана (в VIII веке город даже находился под хазарским протекторатом), а в X веке — русского князя. Всё это неизбежно приводило к образованию соответствующих партий и борьбе между ними.

О том же вроде бы говорят и данные археологии. Раскопки Херсонеса показали, что город был очень сильно разорён русскими дружинами. Причём особенно пострадала его западная часть, населённая рыбаками и мелкими ремесленниками, составлявшая треть всей территории крепости (117 тысяч квадратных метров). Жизнь здесь прекратилась, и на месте густонаселённых кварталов образовался огромный пустырь. Тогда как дома и улицы северо-восточного района, где жили торговцы и представители местного нобилитета, подобной участи не испытали [8] О том, что разорению подвергался не весь Херсонес, свидетельствует сообщение летописца о сохранившихся «до сего дня» палатах Владимира и Анны и о строительстве князем в городе церкви. Не в этом ли контексте нужно понимать фразу Никоновской летописи: «Владимир же вниде во град с велможами своими и укрепи и уласка всех...» . Из чего можно с определённой долей вероятности заключить, что «партия измены» в Корсуне, или, выражаясь мягче, «партия сдачи города Владимиру», состояла преимущественно из тех, которые, по слухам, тоже плачут.

Итак, если со стороны Владимировой разведки был спрос, то со стороны части корсунян была полная готовность к предложению. К сожалению, мы не знаем, удалось ли агентам Добрыни выйти на связь с этими людьми. Можно лишь утверждать, что попытки такого рода, несомненно, имели место. Как в виде агитирующих за сдачу стрелограмм, которые, очевидно, не у всех вызывали гнев и возмущение, так и в виде ночных поисков ловкими отроками или гридями щелей и лазеек в каменном щите города. Поэтому внешние обстоятельства измены Анастаса можно представлять по-разному, во всех случаях используя, однако, метод не столько научной, сколько художественной реконструкции.