Жюль Верн - Воспоминания о детстве и юности. Дядюшка Робинзон. Паровой дом

Между тем 25 марта 1861 года водные пространства, о которых идет речь, не были абсолютно пустынны. На поверхности океана виднелось маленькое суденышко. Это не был ни пароход трансокеанской линии, ни военный корабль, направляющийся на север присматривать за рыбаками, ни торговое судно, следующее с Молуккских островов [44] Молуккские острова — под этим названием объединяется группа мелких островков в восточной части Малайского архипелага, между островами Сулавеси и Новая Гвинея. или Филиппин, которое под ударами ветра сбилось с курса, ни даже рыбачий баркас или вместительный вельбот [45] Вельбот — шестивесельная шлюпка с парусным вооружением, на каждой банке которой располагалось по два гребца. , а всего лишь маленькая корабельная шлюпка, шедшая под одним фоком [46] Фок — в данном случае: косой треугольный парус, который ставится впереди единственной мачты шлюпки. . Лавируя в волнах, пытаясь идти почти против ветра, она стремилась достичь земли в девяти — десяти милях [47] Миля — здесь и далее говорится преимущественно о морской миле, равной 1852 м. по курсу, но, к несчастью, прилив, всегда слабый в Тихом океане, недостаточно помогал ей.

Стояла хорошая, немного прохладная погода. По небу скользили легкие облака. Светило солнце, море тут и там вспенивалось гребнями волн, которые непрерывно, но плавно раскачивали легкое суденышко. Галс [48] Галс — в данном случае: парусная снасть, отпуская или выбирая которую можно изменять угол между поверхностью паруса и ветром. шлюпки был отпущен, чтобы лучше идти в бейдевинд [49] Идти в бейдевинд — идти под острым углом к ветру, то есть таким курсом, чтобы направление ветра и направление движения судна составляли между собой угол менее 90 градусов. , и парус иногда наклонял ее так, что волны лизали планшир [50] Планшир — здесь: деревянный брус, проходящий по верхнему краю борта шлюпки. . Но хрупкая посудина тут же выпрямлялась и снова смело бросалась на борьбу с ветром.

Хорошенько присмотревшись, любой моряк сразу бы понял, что судно построено в Америке из канадской тсуги [51] Тсуга — род хвойных деревьев, распространенный в прилежащих к Тихоокеанскому побережью районах Американского континента. , а по надписи на корме — «Ванкувер — Монреаль» — легко определялся порт его приписки.

На борту находились шестеро. У руля сидел человек, лет тридцати пяти — сорока. Моряк был мощного телосложения, широкий в плечах, мускулистый, в полном расцвете сил, без сомнения, опытный морской волк. Он правил маленьким судном с неподражаемой уверенностью. У незнакомца был прямой, открытый взгляд и добродушное выражение лица, а грубая одежда, мозолистые руки, несколько простецкий вид, залихватский свист, непрерывно слетавший с губ, выдавали в нем человека низшего сословия. По тому, как мужчина управлялся с судном, становилось понятно, что он бывалый матрос, но явно не офицер. Что касается его национальности, то о ней нельзя было сказать ничего определенного. Он безусловно не был англичанином — поскольку не имел ни застывшей суровости во взгляде, ни присущей англосаксам скованности. Некоторая природная грация сочеталась в нем с немного грубоватой бесцеремонностью янки [52] Янки — первоначально так называли только англоязычных жителей Новой Англии, но ко времени работы Верна над романом это прозвище часто употребляли по отношению ко всем американцам английского происхождения. из Новой Англии. И если он не был канадцем, потомком бесстрашных галльских [53] Галльские — то есть французские (французы считают себя потомками кельтов, иначе — галлов, населявших в античные времена территорию страны). первопроходцев, то уж наверняка был французом. Немного американизированным, но все же французом, одним из тех отважных и добрых, услужливых и доверчивых, веселых и ловких, никого не обременяющих, отчаянно дерзких и никогда не испытывающих страха молодцеватых парней, каких частенько еще можно встретить во Франции.

Моряк сидел на корме и неотступно следил за морем и парусом. За парусом — когда какая-нибудь складка указывала на слишком резкий порыв ветра, за морем — когда надо было слегка изменить курс, чтобы уйти от опасной волны.

Время от времени рулевой отдавал отрывистые приказания, и по некоторым особенностям его произношения чувствовалось, что звуки эти не могли принадлежать англосаксу.

— Не волнуйтесь, — успокаивал детей моряк. — Дела не очень хороши, но могло быть и хуже. А сейчас, пригнитесь-ка, мы меняем курс.