Алексей Воронков - Марь [litres]

Володька в отчаянии. Он скрутил «козью ножку» и закурил. Табак давно кончился, поэтому приходится курить сухие листья и мох, которые специально для бойцов сушит на своих противнях Рацба.

– Одумайся! Пропадешь ведь… – сделав глубокую затяжку, говорит Володька. – И пацанов погубишь. Ты же тогда себе и на том свете этого не простишь!.. Короче, кончай дурить! Помнишь, что ты мне сказал?..

– Ничего я не помню! – резко ответил ему Руд.

– Да ну!.. А не ты ли говорил мне, что ты даже рад тому, что с нами случилось? Мол, трудности только закаляют и все в этом роде.

– Я так говорил? – удивился Руд. – Бред какой-то…

– Не притворяйся! – воскликнул Грачевский.

Руд усмехнулся.

– А ты знаешь, что вся цивилизация – это сплошное притворство. Даже чистить зубы – это притворство, уж не говоря о любви или там других высоких чувствах…

– Вот ты как заговорил! – удивился Володька. – Слабак ты, парень… Выходит, я ошибся в тебе.

Руд фыркнул.

– Думай, что хочешь, а мы все равно уйдем, – заявил он.

– Заткнись!.. – не сдержался Володька – Послушай, Руд, но ведь ты же не такой… Ты сильный! Ты умный… Ты гораздо умнее меня… Поверь, ведь это только идиот может решиться на то, чтобы добровольно обречь себя на смерть. Вспомни, это же тайга! А с тайгой шутки плохи…

– Я это знаю…

– А что ж тогда тупишь?

– Это ты тупишь! А я хочу спасти людей… Короче, не мешай нам. Будешь мешать – раздавим!..

Всю ночь после этого Володька не мог сомкнуть глаз. Он переживал, что не в силах справиться с ситуацией и что утром часть отряда сорвется с места и уйдет в тайгу. Глядишь, за ними потянутся и остальные. Люди ведь на пределе. Одно слово – и они бросятся врассыпную. И что тогда?.. Что он скажет начальству? Впрочем, это еще ладно. Вот что он скажет матерям этих пацанов, если те вдруг сгинут в тайге?..

От безысходности Володька заплакал. Он плакал так, как, наверное, не плакал даже в детстве. Впрочем, он вообще уже не помнит, когда это с ним в последний раз случалось.

– Ты что это, Грач? – почуяв неладное, толкнул его в бок Руд. Тот не ответил. – Это ты из-за меня, что ли?.. Ну прости, прости… Ну хочешь, мы никуда не пойдем?.. Ну что ты молчишь?..

Однако Володька не в силах был что-то сказать. Лежал, уткнувшись в подушку, и рыдал. Не зная, как его успокоить, Старков обнял его за плечи. Так и пролежали они до утра. А утром вдруг тайга загудела. Да так, что затряслось зимовье. Ураган, что ли? – подумали бойцы.

– Да это же вертолеты! – вдруг воскликнул кто-то. – Все, кончились наши мучения!.. Кончились!..

И тогда все бросились из балков. Над головой, сотрясая воздух, зависло два вертолета.

– Ура-а-а! – завопила братва. – Ура-а-а!

Вертолеты, сделав круг над лагерем, сели посреди поляны. О, эти бесконечные минуты ожидания, когда ты еще не совсем уверен, что к тебе пришло спасение. Так медленно выздоравливает человек после тяжелой болезни. И счастье вот так же неторопливо входит в дом, где долго жила беда…

Кто же это прилетел? Майор Ходенко? Но что же он тянет? Почему не выходит из вертолета?.. Ну скорее же, скорее! – торопит время Грачевский.

– Наверное, выжидают, когда полностью заглохнут двигатели… – предполагает Гиви. – Интересно, жратву они привезли?

– Да какая жратва! – поморщился Володька. Главное, что о них вспомнили!

Но вот двигатели заглохли, и на поляну один за другим стали неторопливо вылезать из машин какие-то люди. Все они были в военной форме, а у одного даже были генеральские лампасы. Увидев генерала, Грачевский закричал срывающимся голосом:

– Отряд!.. В две шеренги… становись!

Тут же сержанты продублировали его команду, и в следующую минуту толпа зевак преобразилась, образовав нечто похожее на строй. Они стояли жалкие, худые, изможденные, прикрыв тела грязными бушлатами, из которых торчали трусы с сапогами да порой где-то линялые и растянутые чуть ли не до земли солдатские майки.

– Это что еще за банда махновцев?! – сделав несколько стремительных шагов по направлению к строю, грозно рявкнул генерал, невысокий полный человек в папахе и с двумя чисто выбритыми подбородками. Брови у него были мохнатые и рыжие, словно хвост у хорька.

Грачевского не на шутку расстроили эти слова.

– Товарищ генерал!.. – поднеся ладонь к виску, чуть заикаясь, произнес он.

– Молчать! – грубо оборвал его тот. – Вам разве неизвестно, что к пустой голове руку не прикладывают?

Это еще больше расстроило Володьку. Да как он смеет?.. Где он нашел пустую голову?