Александр Бушков - Паруса и пушки [litres]

Лондонский купец Томас Гришэм долгие годы работал в Голландии, в Антверпене, в те времена – крупнейшем торгово-финансовом центре Европы. Это сегодня Голландия – европейское захолустье, славное лишь сырами и тюльпанами. В описываемые времена ее экономика была самой передовой в Европе (а в следующем столетии крохотная Голландия стала колониальной державой и достаточно долго была главной соперницей Англии в борьбе за первенство на морях-океанах).

Вскоре после коронации Елизавета назначила Гришэма «министром экономики» – называла его должность как-то иначе, но суть была именно та. Гришэм и стал инициатором денежной реформы 1560–1561 гг. Старые деньги изъяли из обращения и отчеканили новые, уже полновесную серебряную монету (для чего использовали добытые пиратами тонны серебра). Что резко снизило инфляцию, сбило рост цен, послужило к подъему английской промышленности и торговли, на сто последующих лет укрепило финансы.

Чуть позже Гришэм создал в Лондоне вторую в Европе торгово-финансовую биржу (первая действовала как раз в Антверпене). Посетившая ее Елизавета приказала наименовать биржу Королевской.

Еще одна сторона финансово-экономической деятельности Елизаветы – усиление роли парламента и, соответственно, ослабление королевской власти. Елизавета в противоположность многим своим предшественникам старалась не повышать старые налоги и не вводить новые. Что существенно урезало доходы самой Елизаветы – главный их источник заключался как раз в «налоговых отчислениях». Елизавета полагалась главным образом на внешние займы и продажу королевских земель. Займы и субсидии на содержание королевского двора утверждал как раз парламент – в те времена казна королевства уже не была личной королевской. Отсюда и растущее влияние парламента, в следующем столетии обернувшееся… Но не будем забегать вперед.

Томас Гришэм стал сэром Томасом – и вполне заслуженно. В результате его реформ государственный долг Англии (опять-таки уже не считавшийся лично королевским) снизился с трех миллионов фунтов стерлингов до ста тысяч. Человек был незаурядный – но гораздо меньше сейчас поминаемый, чем кардинал Ришелье, что не есть правильно.

Что еще? Елизавета, уже по своей инициативе, внесла новшества в систему тогдашнего высшего образования, утвердив новые статуты Кембриджского университета.

Вот, кстати, немного о жизни тогдашнего студенчества, в первую очередь Оксфорда и Кембриджа. Подозреваю: то, о чем я сейчас расскажу, наверняка чуточку ужаснет студентов нынешних. Но что поделать, ребята и девушки, если именно так и обстояло?

Разумеется, для женщин и речи не было о получении высшего образования (ограничивались домашним, правда, весьма неплохим, что можно видеть на многочисленных примерах, в том числе и самой Елизаветы).

Поступить в тогдашние колледжи можно было с четырнадцати лет, сдав вступительные экзамены по математике и логике. Выходных в неделю было целых три – пятница, суббота и воскресенье. Но в остальные дни студенты вкалывали до седьмого пота. Занятия начинались в пять утра с церковной службы. Практически весь день, до вечера, слушали лекции профессоров и занимались «самостоятельными работами», а также диспутами. Завершался день опять-таки церковной службой – а дважды в неделю ученые богословы читали еще и проповедь. Каждый семестр завершался торжественным богослужением в честь основателей и попечителей конкретного колледжа, включавшим в себя проповедь, церковные песнопения и молебен.

Житье-бытье студентов было жестко ограничено многочисленными строгими запретами. Запрещалось учиться танцам и фехтованию, посещать простонародные забавы вроде травли медведей или быков собаками или петушиных боев (разве что с особого разрешения ректората) – да и просто «бесцельно слоняться по городу». Строго соблюдалась своего рода «форма одежды» – в колледже и преподаватели, и студенты ходили в сутанах, а в город обязаны были выходить в плаще-мантии и квадратной «академической» шапочке (какую сегодня мы можем увидеть в американских фильмах на головах выпускников и выпускниц американских вузов и школ). Одеваться в «штатское», то есть по моде, разрешалось только студентам благородного происхождения – но и им не рекомендовали излишнюю пышность в одежде, а шляпы с перьями запрещали вовсе. Строго наказывали за игру в карты – исключение почему-то делалось на Рождество. Не разрешали купаться – правда, только в реке Кем, то есть в городе и его окрестностях. Что изрядно утешает, не было запрета на посещение трактиров и употребление там разных веселящих напитков.