Потом отношения ненадолго испортились. Воевавший тогда с Польшей и Швецией Иван Грозный предложил Елизавете заключить военный союз против этих держав и продать ему пушки и ядра. Английская артиллерия в то время была самой передовой – благодаря тем самым кулевринам, отливавшимся голландскими оружейниками, бежавшими в Англию чуть ли не в полном составе. Елизавета отказала и в том и в другом. По весьма существенным причинам: ей не хотелось заполучить новых противников, хватало забот с Францией и Испанией.
Не на шутку рассердившийся, Грозный отправил Елизавете свое знаменитое послание, выдержанное отнюдь не в дипломатических тонах и сохранившееся для истории. «Мы чаяли того, что ты на своем государстве государыня и сама владеешь и своей государственной честью смотришь, а ты пребываешь в своем девическом чину как есть пошлая девица, и правят у тебя мужики торговые». Слово «пошлая» своего нынешнего смысла тогда не носило и означало что-то вроде «особы простого звания». Другими словами, не королева ты, а мужичка, и всем у тебя заправляют купцы.
Потом отношения наладились. Потом опять испортились, на сей раз по причинам не военным, а где-то даже и романтическим. Иван Грозный посватался к родственнице Елизаветы, графине Марии Гастингс, но ему, как говорят украинцы, «вынесли гарбуза», что у наших южных незадачливых соседей означает категорический отказ. Причины не вполне ясны. Вряд ли за отказом стояла Елизавета – графиня Гастингс была довольно дальней ее родственницей, прагматично выражаясь, не особенно и нужной в хозяйстве. Предполагают, что отказ исходил от самой Марии, то ли испугавшейся ехать в далекую загадочную страну, где, говорят, медведи ходят по улицам, то ли прослышавшей, что tsar Ivan суровостью характера не уступает Генриху Восьмому и опасалась такого жениха; как бы там ни было, по дипломатическим каналам из Лондона сообщили примерно через год, что Мария Гастингс больна и слишком слаба для столь далекого и опасного путешествия.
Грозный, заподозрив, что это просто отговорка, вызвал английского посла Боуэрса и, называя вещи своими именами, форменным образом пронес по кочкам. Что позже привело к очередному дипломатическому скандалу: Боуэрс, должно быть, был злопамятен. Покидая Россию уже вскоре после смерти Ивана Грозного с грамотой Елизавете, написанной уже от имени нового царя Федора Иоанновича, в Холмогорах посол взял да и выбросил ее под забор. Поступок для профессионального дипломата, мягко скажем, экстравагантный. Горожане (а может быть, «пасшие» Боуэрса русские агенты) грамоту подобрали и отнесли властям.
Позже отношения опять наладились, завязалась обширная переписка меж Елизаветой и Борисом Годуновым, фактически правившим царством, как «могучий ум при слабом государе». Елизавета явно знала, какую роль играет в стране Годунов – а тот непринужденно именовал королеву «любимой сестрой». На каковую фамильярность имел некоторое право – он был шурином царя, женатого на родной сестре Годунова Ирине, а в те времена это многое значило и в России, и в Европе.
Когда Годунов сам стал русским царем, в последние пять лет правления Елизаветы англо-русские торговые связи были наиболее тесными. В Россию приезжали не одни купцы. Сэр Джайльс Флетчер, прототип шекспировского Фальстафа, болвана, пьяницы и хвастуна, побывал в Москве короткое время с дипломатическим поручением (1588). А по возвращении накропал довольно глупую книгу о Московском царстве, полную побасенок и преувеличений. В первую очередь ее жестко раскритиковали в самой Англии. Были и другие книжные люди, гораздо более объективные и точные, чем сэр Джайльс, – в первую очередь Ченслер. Доктор медицины Марк Ридлей, отправленный в Москву как придворный врач царя Федора Иоанновича, прожил там пять лет (1594–1599). Как многие его образованные современники, он интересовался не только своей профессией. И составил первый англо-русский словарь, за что ему респект и уважуха.
Об экономике. В советские времена некие острословы, благоразумно пожелавшие остаться неизвестными, сократили знаменитый тогда лозунг «Экономика должна быть экономной» до «Экономика должна быть». Вот именно. Дела в английской экономике обстояли очень плачевно, и выправила положение как раз Елизавета, проведя серьезные и важные реформы. Автором была не она – но активнейшим образом реформы поддерживала всей королевской властью. В европейской истории не раз случалось, что короли, сами не блиставшие особенным умом и задатками государственных деятелей, проявляли достаточно здравого смысла, чтобы подыскивать себе министров, как раз вышеназванными способностями и обладавших в полной мере. Классический и далеко не единственный пример – французский король Людовик Тринадцатый. Ни малейших способностей к государственным делам у него и не имелось – но он благоразумно в них и не лез, предоставив полную свободу рук кардиналу Ришелье, как раз умному и толковому государственнику. И многие годы, до самой смерти кардинала, защищал его от атак дворянской элиты, пытавшейся сохранить прежние «шляхетские вольности». И наоборот, слабовольный Людовик Шестнадцатый нажиму высшего дворянства как раз уступал не единожды – и одного за другим снял с постов и удалил от двора способных управленцев, которые только и могли вытащить страну из ямы, в которой она очутилась. Что стало одной из причин французской революции, лишившей короля не только трона, но и головы…
Читать дальше