Игорь Болгарин: Горькое похмелье

Новенький штабист Яков Озеров, склонив набок поврежденную шею, смотрел по сторонам и что-то записывал в кожаный планшет-сумку. Планшет – загляденье. Прощальный подарок Дыбенко.

– До Нельговки едем тихонечко, без шума. Подбираем людей. Там разгружаемся. Полк Чубенко заходит в Бердянск от Петровской, – разъяснял командирам Черныш. – Левадный, Каретников – от Ногайска, через Андреевку. В город входим разом, в шестнадцать часов. Пушки – в первых рядах, кадетов придется вышибать из домов. В Бердянске крепкие, кирпичные дома, есть даже в три этажа…

Махно слушал четкую речь Черныша как музыку. Это уже было похоже на армию, не на ватагу из плавней.

Начштаба не без ревности поглядывал на Озерова. Бывший штабс-капитан все что-то черкал в планшете, морщил лоб.

– Ты, Черныш, не крути головой, як та птичка на ветке, – успокоил начальника штаба Махно. – Озеров размышляет. И пускай. Может, до чого-то толкового и додумается. У нас скоро столько бойовых направлений будет, шо и трех штабов не хватит. – Отыскал взглядом Садираджи, подозвал: – А ты, Дмитро, двигай на Мариуполь. У тебя там, говорил, сплошь родня?

– В Мариуполе, батька, каждый второй – грек, а каждый второй грек – мой родич, – ответил Садираджи.

– В город врывайся с шумом! Вышибут – не беда. Твоя задача, шоб в Бердянск не подошло подкрепление кадетам.

– Будь уверен, батька. Собака не проскочит.

– И шуму, шуму побольше!

– Паника будет, как при пожаре в бардаке, – усмехнулся Садираджи. Свою просторную, яркую рубаху он подпоясал широким кушаком, сунув по бокам два револьвера: только рукоятки с насечкой торчали. Особый шик бывшего контрабандиста.

Вскоре все два эшелона были загружены. План Махно, подтвержденный расчетами Черныша и Озерова, был несложен, но велик по замыслу: на марше овладеть азовским побережьем, вплоть до Таганрога, и, если удастся, захватить ставку Деникина. Потом повернуть на север и, используя железные дороги, через Ясиноватую и Елановку взять в клещи Юзово, «сердце Донбасса», как этот шахтерский городок называли большевики. Вот это будет операция!

– Отправляемся, батько! – крикнул Черныш, открыв крышку карманных часов.

– Поехали, Галю, немножко повоюем! – обратился Нестор к жене.

Как и при встрече Дыбенко, учительница была в кожаной куртке, туго перехваченной поясом с кобурой, в длинной черной юбке, в красной, назло вражеским стрелкам, косынке. Ну, ничем не отличить от Коллонтаихи. Только что не барского рода, сельская барышня. Детство в хлеву и на огороде: это все же было заметно.

Хлопцы подали Нестору и Галине руки, втянули в теплушку. С особым рвением внесли в вагон чернобровую хохотушку Феню, нового бойца взвода разведки и связи. Машинисты тронулись без свистка. Только лязгнули буферные тарелки.

Первый такой поход батьки Махно. Дальний. Со стратегическим прицелом. Конечно, невелико войско: два эшелона неполного вагонного состава. Но Нестор знал: в каждом селе, на каждом полустанке – короткая остановка. К ним будут присоединяться человек по сто, а то и по двести. С оружием. Опробывалась новая, партизанская тактика: если нужно нанести концентрированный удар – «все до кучи»! Если выяснится, что у противника перевес и это грозит разгромом, вновь разбегутся по селам. Оружие – под сено, в подпол, в тайные склады. Коней – в «колки», по балочкам. Что, где, почему? Ничего не знаем, не слыхали. Мы – мирные селяне: пашем, сеем. А если батько вновь покличет – опять «до кучи»…

Или – другая тактика. Всюду мелкие укусы, удары, отскоки. Кто ударил? Где батько Махно? Только шо был туточки. Где? Та он там, на севере. Не, не спорьте – на юге. Да шо вы такое говорите – на западе…

Это ж сколько тогда надо войска, чтобы одолеть несколько тысяч повстанцев? Миллион? И миллиона не хватит! Вон у немцев был миллион! И что?

Покачивался вагон, покачивался и Махно, сидя на жесткой лавке и закрыв глаза. Думал. Как мужику генералов перехитрить? Генералы-то тоже не вчера из академий выскочили. В огне Великой войны кожу опалили, пулям не кланяются, от штыка не убегают…

Эшелоны останавливались часто, то на полустанке, а то и в чистом поле. Подъезжали селяне. Кто на чахлой лошаденке, в рваной шапке, с виду дурак дураком! А кто – на бедарке-однооске, похожей на ту, что бегает по ипподрому.

А еще подходили к поезду бабы или молодички, с виду развеселые, где-то наугощавшиеся. Отыскивали батьку или веселого немца Кляйна. Шептали. Махали по сторонам руками. В общем, рисовали картину: где какие войска или, напротив, что здесь никого не видно и не слышно. Добровольная разведка, которая вроде бы никуда не глядит, ничего не записывает, но все видит и все подсчитывает.