Игорь Болгарин: Горькое похмелье

Дыбенко помотал головой, стараясь избавиться от тяжких воспоминаний. Махно тем временем налил ему и себе. Поровну.

– Гляди, ты себе, як и мне, наливаешь. Гордый! – сказал Дыбенко. – Хочешь доказать, шо перепьешь?

– Перепью! – с усмешкой ответил Нестор. – Мы, козаки, никому не уступаем!

– Ну, ха-ха! – Дыбенко опрокинул чарку. – Ты действительно батька! – И посерьезнел, вернулся к прерванной теме: – Троцкий был за расстрел, зараза! Потом на мое место – Фрумку Склянского. Шоб он мою армию дисциплинировал.

– Ну и что Фрумка?

– Он это… в армии децимацию ввел. – Слово «децимация» далось моряку с трудом.

– Не знаю такого слова.

– Страшное слово. Выстраиваешь полк – и… хто не схотел в атаку идти… кажного десятого. Для острастки других. Не подействовало, ще раз… кажного десятого. Моя жинка говорит, это изобретение Французской революции. Децимация и эта… гильотина. Ну, голову культурно отрубать. Якой-то французский врач придумав. Фрумка, гад, тоже из военных врачей. Офицер!

– Чего твоя жинка не йдет? – спросил Нестор. – Выпила б с нами.

– Да ты шо? Не ест, не пьет. Все пишет и пишет. Страшно подумать, яка умна.

– Моя тоже, – похвастался Махно. – Анархию понимает, як букварь. Свободна.

– Ну уж моя свободна – по некуда. Ты про теорию «стакана воды» слыхав? Они ее вместе с одной немочкой, с Кларой Цеткин придумали. Сильнейшая, я тебе скажу, теория. Я потом объясню!

Они снова выпили.

– Так ты мне оружия и припасов дашь? – спросил Махно.

– Не, не дам. Но если войдешь в мою непобедимую Заднепровскую, тогда – другой разговор!

– А кем зачислишь?

– Командиром бригады.

– У тебя сколько народу в дивизии?

– Двенадцать тысяч, – почему-то шепотом ответил Дыбенко.

– А у меня шестнадцать. Как же я пойду к тебе комбригом?

Это уже было похоже на ярмарочный торг двух селян.

– Твое дело, – сказал Дыбенко. – А такой же батька, як ты, пошел до меня комбригом.

– Это кто ж такой? – Махно сделал вид, что не знает, о ком речь.

– Григорьев.

– Ну, какой он батько! Он атаман! То – другое…

– А для меня все равно, шо батька, шо атаман… Так вот, недавно я был у Григорьева в Александрии. У него зараз уже тысяч тридцать штыков и сабель. Шесть бронепоездов. И – комбриг! Не погнушался!

Махно задумался. Он хорошо знал и атамана с Правобережья, и то, что он обладал такой внушительной силой. И это ранило самолюбие батьки.

– Бронепоезда мне ни к чему, – с видимым равнодушием сказал Махно и покачал головой. – У меня тачанки. Моя стихия – степь.

– Степь – это хорошо! – захрустел огурцом Дыбенко. – А скажи: ты своими силами город смог бы взять? Ну, там Бердянск, к примеру, или Мариуполь?

– С оружием, с боеприпасамы – влегкую. Я ж Катеринослав брал!

– А потом бы повернул на Донбасс? На Юзовку? Пошел бы?

– Тоже не задача.

– Я серьезно.

– И я.

– А я бы махнул на Крым!.. Крым, братишечка, це целое государство! Хто владеет Крымом, тот владеет Черным морем. Жинка где-то вычитала. И теперь я даже во сне вижу себя дядькой Черномором!.. Я б на Крым подался, а тебе за то – боепитание. По нормам Красной армии!

Махно весело смотрел на Дыбенко, размышлял над его предложением. Прельщала мысль, что не надо будет больше думать о снабжении оружием, боеприпасами. Особенно – боеприпасами.

– Троцкий мне запрещает идти на Крым. Ленин тоже. Говорят: защищай Донбасс, и все! А у меня в голове Крым, будь он неладен! Возьму цей чортов полуостров – и все свои грехи искуплю. А заодно отыщу тех контр… ну, тех, шо меня арестовалы. И повесю их прямо на Графской пристани. Там на лестнице аккурат четыре фонарных столба. – Дыбенко стукнул кулаком по столу. – И мой начальник политотдела меня поддерживает!..

– Супротив Ленина? – покачал головой Нестор. – Это уже сильно похоже на брехню. Шоб комиссар тебя супротив Ленина поддержал – ни в жисть не поверю!

– Мы с моим начальником политотдела в полном комплекте! – обидевшись, снова стукнул по столу красный от горилки Дыбенко. – Як заряд с пушкой!

В этот момент дверь, ведущая в соседнюю комнату, отворилась, и в комнату вошла высокая, стройная, очень красивая дама в совершенно буржуазном халате, с высокой «господской» прической. Тонким пальчиком она вытирала уставшие глаза.

– Павел, опять? – спросила она, глядя на стол.

Дыбенко и Махно разом встали и как бы мгновенно протрезвели.

– Важный разговор, Сашенька, – стал оправдываться Дыбенко. – Может, сейчас решается весь ход войны. От товарищ Махно готовый влиться в нашу дивизию. У него тридцать тысяч войска, – не моргнув глазом, соврал он и затем указал в сторону роскошной женщины: – А это, товарищ Махно, жена моя, Александра Михайловна Коллонтай, начальник политотдела моей непобедимой дивизии.