Владимир Лещенко - Обрученный с удачей

— Да, сеньор, — ещё более оробев, сообщил Рикардо. — Язык своей матери я не забыл...

— Тогда объясни ему — если он вздумал лгать или шутить надо мной: я сотворю с ним такое, что черти в аду будут плакать над его судьбой!

Слегка запинаясь, метис что-то прочирикал. Оставшийся невозмутимым старик покачал головой и спокойно заговорил в ответ.

— Он говорит... — начал переводить Рикардо. — Простите, сеньор, он говорит что слишком стар, чтобы бояться даже Железной Руки, от которого бегут гачупины [28] Гачупины — испанцы на ряде индейских языков. . У него нет ни детей, ни внуков, он последний в чреде служителей Священного Ягуара и в своём роду насчитывающем двадцать два колена. Больше нет смысла хранить тайну, ибо никогда уже не восстанут священные камни Теночтитлана, и Распятый Бог прочно утвердился в небесах и на земле. Пусть же сокровища достанутся не проклятым гачупинам, а их Великому Врагу...

— Ишь! — усмехнулся Олоннэ... Эвон как — «Великому Врагу»... Спроси — сколько он хочет? В смысле — какую долю просит себе?

— Он говорит, — сообщил Рикардо, — что ему уже ничего не нужно, и он отдаст всё воинам из-за моря.

— Ну что скажете, приятели? — обратился он к напряжённо молчащим соратникам, набившимся в тесную кают-компанию, как сардины в бочку.

Грубые обветренные лица, одежда в прорехах, босые ноги в смоле... — на их фоне сам Олоннэ в своём скромном камзоле и ботфортах смотрелся почти щёголем.

Люди как будто неуместные в этом помещении с панелями красного дерева и перламутровой инкрустацией, заставленном странной смесью предметов роскоши всех народов и материков. Тут смешалось буквально всё, начиная от серебряной лампы старинного литья и заканчивая дорогими гобеленами двухсотлетней давности — какие могли бы висеть и в королевском дворце, а здесь в них варварски вбили крючья для богато отделанного оружия.

Он обвёл взглядом их всех — одного за другим, кого знал, и много раз, для разных трудных предприятий, заключал с ними союзы, подписывая договор или давая клятву на топоре и сабле. Все здесь были: и уроженец Ирландии Роджер О’Флагерти; и Шарль Коротконогий — флибустьер с Олерона, ханжа-гугенот, предварявший всякий абордаж проповедью; и молодой Энтони Длиннобородый, и Джакомо Доренцини — генуэзец, командовавший «Крылатым Королём». Тут же торчали их квартирмейстеры и боцманы — отборные головорезы «берегового братства».

— И что скажете на это, братья — вольные добытчики?

Собравшиеся пошушукались, переглядываясь, — дело было не простым...

— Знаешь, Франсуа, — пробурчал Длиннобородый, — мы тебя, конечно, уважаем, но, во-первых, такие дела даже совет капитанов не решает — это дело сходки команд. Во-вторых — мы тут торчим уже больше месяца, имея в качестве добычи чуть побольше чем уши от дохлого осла — и всё потому что ждём какой-то галеон. Теперь ты предлагаешь бросить дело и мчаться за какими-то сокровищами, которых никто в глаза не видел. Я тебя не понимаю, приятель!

Глаза Олоннэ, устремлённые на Энтони, загорелись яростью — этот нахальный и удачливый корсар постоянно спорил с ним, подзуживая и других на неповиновение.

— В самом деле! — с сильным акцентом заявил Джакомо. — Один Сатана знает, что задумал этот индеец! Кто сказал, что его не подослали испанцы, чтобы завести нас в ловушку?

— Тут ты прав, — пробурчал О’Флагерти, — я не верю ни одному краснокожему и ни одному его слову, если ему перед этим хорошо не поджарят пятки!

— Да что говорить?! — вступил в разговор Шарль, — Я, конечно, не сомневаюсь в Божьих чудесах, но не думаю, чтобы Иегова свершил их для таких грешников, как мы с тобой, Франсуа! Ибо иначе как чудом быть не может, чтобы любой человек отдал бы уйму золота за просто так! Не верю! Есть тут какой-то подвох — и я бы на твоём месте поспрашивал этого язычника как полагается...

— Ты, конечно, волен созвать сходку, — опять высказался Роджер, — но я лично попрошу своих парней голосовать против. А то, может, там никаких сокровищ нет — а испанское золотишко уплывёт, пока мы это обнаружим. Не будет дела! — сказал как отрезал О’Флагерти.

Тизер в эти минуты откровенно боялся за своего бешеного капитана. Ему казалось, что он вот-вот ринется на расположившихся в кают-компании собратьев-пиратов — настолько бледным и напряжённым было его обветренное лицо.

По Олоннэ справился с собой и вдруг хитро улыбнулся.

— Не будет дела, говоришь, Роджер? Хорошо! Не будет! Сходки тоже не будет!