Владимир Лещенко - Обрученный с удачей

Штурман «Обручённого с удачей» стоял на берегу и изучал окрестности в подзорную трубу.

Бухту окаймляла довольно широкая полоса песчаного пляжа, сразу за ней протянулась цепочка невысоких холмов, густо поросших яркой зеленью.

Он обернулся, закинул голову и навёл трубу на вершину утёса у входа в горловину.

— Установить там ещё по паре орудий, — заметил ещё на второй день Джон, — и пробиться сюда неприятелю будет не легче, чем в любую гавань Старого Света! Место что надо! И даже ещё лучше, хотя лучше, наверное, не бывает.

Там и в самом деле Питер наткнулся на орудийную платформу, на которой стояли две старинные чугунные пушки. Их изъеденные ржавчиной стволы, наведённые когда-то на подходы к убежищу, давно сползли с трухлявых брёвен бруствера, слепо уставившись в небо. Видимо, поселенцам казалось, что в них нет нужды...

Питер обернулся, изучая поселение.

Деревянный частокол. Пять-шесть разнокалиберных судёнышек на якоре. На берегу валялось штук семь полуразвалившихся остовов шлюпов, йолов, бригов... Когда-то, наверное, имена и имена их капитанов наводили ужас на купцов Карибского — Флибустьерского моря. А теперь их уже никто и не помнил, кроме старых завсегдатаев кабаков да мышей, в темноте архивов грызущих старые бумаги. Все как положено в Городе Потерянных Кораблей — городе-призраке.

Питер был в одиночестве. Прочие пираты разбрелись по посёлку — видно, мечтая с кем-то познакомиться.

От размышлений он вернулся к реальности, так как неожиданно вышел на небольшую поляну в лесу и остановился.

Четверо находившихся здесь обитателей Города не обратили пока на него внимания. Двое лежали как трупы: один ещё сжимал в онемевших пальцах прямоугольную коричневую бутылку старинного образца, второй храпел, пуская слюну из угла рта. Тут же горел костёрчик, а над ним было приделано на треноге какое-то непонятое сооружение, в котором Питер не сразу узнал самогонный аппарат.

Вторая пара была целиком поглощена затёртыми донельзя картами, коими азартно шлёпали по земле. Рядом валялась груда барахла, на которую они играли. Поверх неё лежал уже чуть заржавевший кортик. М-да... В этом климате следить за оружием — первое дело: чуть запустишь, и ржавчина сожрёт даже лучшую сталь.

— Мать мою в!.. — проворчал пират, проиграв очередную партию. — Как же мне не везёт!

— Не следует так говорить о той, что дала тебе жизнь, — негромко сказал Питер.

— Но мне и вправду не везёт, — с искренним недоумением пробурчал игрок, потирая опухший от пьянства нос. — Хлебнуть бы для веселья!

Пират вожделенно уставился на перегонный куб. В чёрном железном котле варилась мешанина из перебродивших фруктов, самогон тёк по изогнутой медной трубке.

Питер заметил, что трое из четырёх — калеки. У одного из пьяниц, валявшихся на земле, не было ноги выше колена, у другого — вместо кисти правой руки была синюшная культя.

Один из троков — тот самый, что ругал свою матушку — мало того что не имел левого глаза, так ещё, судя по неловко подвёрнутой ноге и суковатой трости рядом, был хромым. Парню и в самом деле не везло в жизни — как и его друзьям. Теперь только и остаётся, что глушить пойло из подгнивших бананов и ананасов, да играть на тряпьё, вспоминая, как ставил на кон десятками и сотнями дублоны и ливры...

Вот судьба! Хотя это лучше, чем выпрашивать милостыню по кабакам в гнилых уголках портов, получая пинки от стражи и ночуя в канавах — после того как пропил и прожил деньги, полученные за оторванные части тела? По крайней мере здесь был если не рай земной, то вполне пригодное для жизни местечко, — размышлял Блейк по пути в посёлок.

Джунгли изобиловали дичью и плодами. Напоенный ароматами цветов и пряностей воздух кружил голову, и поселившиеся тут ни в чём не ведали недостатка в этом благодатном климате. Индейцы и мароны относились к ним дружественно, ибо корсары могли помочь в случае налёта испанцев, или набега воинственных соседей — майя — которые, оказывается, всё ещё до конца не покорились и творят в своих городах в глубине джунглей таинственные обряды в честь языческих богов.

Живущий по соседству с лагерем пиратов пожилой корсар-отставник Эдвин Файр, женатый на молоденькой индианке, рассказал Питеру за бутылочкой вина, что, по словам жены, у майя есть немало городов — не хуже чем построили христиане в Новом Свете. И самые большие из них — Тикаль и Тайясаль. В Тайясале стояли великолепные дворцы, кварталы ремесленников и простолюдинов и почти два десятка храмов — Дворец Великого Ягуара, Дворец Двуглавого Змея, Дворец Великого Жреца, из которых самый величественный — храм Цимин Чаку — Громового Тапира.