Франк Трентманн - Эволюция потребления [Как спрос формирует предложение с XV века до наших дней]

Новые публичные пространства, такие как крытые рынки, также являлись свидетелями разных ритмов жизни. По будням сюда приходили покупатели в поисках отменного куска мяса или, скажем, за граммофоном. «Просим вас не плеваться и не свистеть». В воскресенье многие рынки были открыты до самой ночи. Для молодежи это было место, где можно погулять и пофлиртовать. А кто-то заходил сюда, чтобы посмотреть на ирландских танцоров или взвеситься. В воскресенье снова начинали торговаться. В чайных кафешках можно было отдохнуть и освежиться. Те, кто спешил, всегда могли купить пирожок или мороженое в каком-нибудь ларьке на территории рынка. Жонглерам, акробатам и другим уличным артистам разрешили вернуться; на рынке в Глазго был даже тир [522] См. Schmiechen & Carls, The British Market Hall, 142—75. . В такие моменты крытые европейские рынки отличались от рынка в Тяньцяо лишь отсутствием подержанных товаров.

Общественное пространство города, как утверждал Лефевр, – это не просто совокупность улиц и зданий. Это социальный продукт общения, определенных действий и обмена опытом [523] Lefebvre, The Production of Space , 86. . Оно включает в себя восприятие человеком своего личного пространства и осознание им своего места в окружающем мире. В современном городе с ощущением пространства произошли значительные перемены, так как город сам изменился благодаря водопроводу и стеклянным окнам. И важную роль во всем этом сыграли развлечения. Теперь город служил источником не только товаров, но и эмоций. Несомненно, города оставались пространствами работы, они предлагали «хлеб и зрелища» с древнейших времен. Как бы то ни было, в период с 1880-х по 1920-е годы резко возросло число коммерческих пространств, посвященных удовольствиям, – это и мюзик-холл, и кинотеатр, и парк развлечений, и стадион, и велодром. Современному читателю может показаться забавным то, как люди тогда проводили выходные и на что они тратили деньги в свободное время, однако не стоит забывать, что в тот период впервые за всю историю у большинства работающих людей появились какие-то свободные деньги и выходные. Некоторые небольшие города получали основной доход от развлекательной сферы. Например, английский курорт Блэкпул в 1893 году посетили 4 миллиона человек. Многие фабричные рабочие именно туда отправлялись в свой первый отпуск; Зигмунд Фрейд тоже останавливался там дважды и любил плавать на байдарке у побережья Ирландского моря.

Неоднозначное отношение к городу давно стало частью европейской культуры. Еще в 1800 году романтик Уильям Вордсворт предупреждал о том, что оживленность города может стать причиной «чуть ли не дикого оцепенения». Спустя столетие это обвинение подкрепилось переменами в восприятии времени и пространства. Если раньше время двигалось степенно, плавно, как часы, то теперь оно неслось словно поток, то затихая, то вновь ускоряясь. Писатели-модернисты растягивали минуты, сжимали года, даже обращали время вспять [524] Stephen Kern, The Culture of Time and Space, 1880–1918 (Cambridge, MA, 1983); сравните: James Chandler & Kevin Gilmartin, eds., Romantic Metropolis: The Urban Scene of British Culture, 1780–1840 (Cambridge, 2005). . У всех складывалось впечатление, что общество ускоряет свой бег и разваливается на части от напряжения. Каждый мечется из стороны в сторону, освобожденный от норм и иерархий [525] То, что Макс Вебер описывал как Lebensf ü hrung . . Скорость и динамика города становятся причиной нового психического состояния человека – «пресыщенного отношения» ко всему, как назвал его в 1903 году Георг Зиммель в своем труде, до сих пор считающемся наиболее значимой работой о больших городах: «Пресыщенность появляется… в результате быстрых изменений среды и огромного количества разнообразных впечатлений». В большом городе мы находимся под влиянием двух сил, считал он. Одна сила – это «непреодолимое желание получить удовольствие», которая «делает нашу нервную систему настолько чувствительной, что в конечном итоге она отказывается реагировать на происходящее». Вторая сила – это непрекращающийся поток впечатлений, которые могут быть небольшими и безобидными сами по себе, но их столько, что наша нервная система просто не выдерживает напряжения. В результате мы оказываемся не в состоянии «реагировать на новые впечатления с должной энергией. Так и возникает пресыщение, которое, по сути, ощущает любой ребенок большого города, в отличие от детей, выросших в маленьких городах или сельской местности». Для такого состояния характерны оцепенение, поверхностное восприятие жизни. У города есть только разум, но нет сердца. Жители большого города приобретают бездушный интеллект вычислительной машины, которому проще соответствовать высоким требованиям городской жизни: человек должен быть пунктуален, точен, а его действия согласованы. В конечном итоге жители города превращаются в одинокую толпу псевдоличностей. «Пресыщенному человеку», подытоживал Зиммель, все происходящее вокруг кажется «одинаково однообразным и серым» [526] Georg Simmel, «Die Grossstädte und das Geistesleben», из: Die Grossstadt. Vorträge und Auf-sätze zur Städteausstellung, Jahrbuch der Gehe-Stiftung 9, 1903: 185–206, repr. in Gesamtausgabe , Vol. VII (1995), and transl. as «The Metropolis and Mental Life», из: The Sociology of Georg Simmel , ed. Kurt Wolff (New York, 1950). .