Сергей Щепетов - Воины снегов

Призрак срыва всего мероприятия стал очень явственным. Кирилл прекрасно представлял последствия. Никто ему никаких разносов устраивать не станет — все обстоятельства были объективными. Но это первое серьёзное самостоятельное дело, которое ему поручили. Если он не справится, то заработает незримое клеймо неудачника, который САМ работать не может. Чтобы такое клеймо смыть... Ну, в общем, для реабилитации придётся «раскопать Трою» или действительно найти Атлантиду. По рассказам старших коллег Кирилл знал, что при организации полевых работ в новом районе тупиковые, безвыходные ситуации возникают неизбежно: «Профессионалы обычно выворачиваются, а я чем хуже?!»

А хуже он был только одним — не знал, что делать. В отчаянии забрёл в здание администрации, но оно оказалось почти пустым — всё начальство мужского пола пребывало на рыбалке «по последнему льду». Пожилая сердобольная секретарша напоила Кирилла чаем с какими-то травками и принялась расспрашивать о жизни на «материке». В меру сил гость попытался удовлетворить её любопытство, а взамен ненавязчиво поинтересовался местными делами. И, среди прочего, как бы ему попасть на Уюнкар.

— Э-э, милай, — протянула тётя, — это тебе с Громовыми толковать надо. У них где-то там охот-участок.

— А что за люди? Охотники?

— Знамо дело — отец и сын. Они тут, считай, одни коренные остались. Видать, секреты какие знают — таскают и таскают песцов каждую зиму. А наши сколь ни ездят, едва бензин окупают.

— Русские?

— Говорю ж те: коренные! Понамешано в них всякого. Лет десять тому целая история приключилась — аж районное начальство приезжало для выяснений. Ежели Громовы из малой народности севера, то им льготы положены по рыбе и зверю, а водку в магазине продавать нельзя. Ежели они русские, то водку можно, а на добычу норма как у всех.

— И чем дело кончилось?

— Знамо дело, чем: водку им продавать запретили, а льгот не дали — и смех, и грех. Только Громовым, видать, и на запреты, и на льготы плевать — живут как жили.

— И хорошо живут?

— Да где там! Шкурок притащат, с долгами за год рассчитаются и снова под запись в магазине отовариваются, да у соседей червонцы стреляют. Ну, правда, отдают всегда честно, не зажимают. Серёгу вот жалко — загубит его папаша с охотой этой да пьянкой. А у парня золотые руки — и кузнец он, и механик, и плотник!

Кирилл чавкал по снегу, перемешанному с грязью, и отчаянно надеялся, что вопли, слышимые впереди, исходят не из того дома, который ему нужен. Надежда не сбылась — на «усадьбе» опознавательных знаков не имелось, но описание совпало полностью. Когда-то она была огорожена забором, а теперь от него осталось лишь обозначение. Внутри располагалось почерневшее от времени приземистое кособокое деревянное строение неопределённой формы. По-видимому, под несколькими слоями разновозрастных пристроек скрывалась изба. Во всяком случае, труба на крыше наличествовала.

На невысоком помосте перед дверью стояла согбенная старушка. Рядом с ней возвышалась довольно крупная щекастая тётка лет двадцати-тридцати. Старушка куталась в некое подобие шубы, а на плечи молодки был накинут обычный ватник. Вокруг них располагалась разнокалиберная малышня в количестве больше пяти. Часть её была босой и, словно гуси, поджимала красные озябшие лапы. Вся эта публика с разной степенью интереса наблюдала происходящее во дворе. Поскольку ворота отсутствовали, Кирилл прислонился к покосившемуся столбу и тоже стал смотреть: «Не иначе мужики к олимпиаде готовятся!»

Вокруг избы бегал довольно крупный краснорожий парень атлетического сложения. На нём была старинная застиранная гимнастёрка и некое подобие кальсон, обувь отсутствовала. Ноги его разъезжались и скользили в полужидкой грязи, он с трудом сохранял равновесие на поворотах. За ним гналось щуплое низкорослое существо неопределённого возраста, но, судя по рычанию и невнятным ругательствам, мужского пола. Телогрейка и кирзовые сапоги были ему велики на несколько размеров, а кол, которым он размахивал, явно тяжеловат. При всём при том двигался преследователь необычайно шустро, и беглецу приходилось туго.

Бегуны в очередной раз скрылись за пристройкой, но в положенное время с другой стороны не выскочили. Вместо этого оттуда раздался рёв, мгновенно перешедший в жалобные вскрикивания. Один из детишек, обутый в огромные калоши, спрыгнул с крыльца в грязь, глянул за угол и радостно заверещал:

— Пымал! Деда тату пымал!