Олег Суворов - Орден Казановы

С тяжёлым сердцем он покидал дворец великого князя. Если уж самые умные и дальновидные люди империи проникнуты столь безысходным пессимизмом, что готовы полагаться лишь на оккультные силы, то какое будущее ждёт Россию в самые ближайшие годы?

— Ого! — радостно воскликнула Зинаида, открывая входную дверь и впуская в прихожую Гурского, нагруженного цветами и шампанским. — Мы, кажется, собираемся праздновать успешное окончание нашего дела?

— Можно сказать и так, — задумчиво согласился следователь, раздеваясь и вешая своё форменное пальто. — Тем более что всё прошло наилучшим образом.

— Тогда почему ты такой грустный?

— Тому есть множество причин.

— Что-нибудь случилось с Щегловым?

— С ним всё в порядке. Он получил свои деньги и уже покинул Петербург, твёрдо пообещав не возвращаться в течение ближайшего полугода.

— Поехал пьянствовать и шаманствовать в свою сибирскую деревню?

— О нет, — невесело усмехнулся Макар Александрович, — судя по его просьбе о заграничном паспорте, господина мага, скорее, можно будет встретить не на сибирских, а на Елисейских полях. Да и чёрт с ним!

Тщательно продуманный и блестяще проведённый в жизнь план Гурского был достаточно прост, хотя и несколько рискован. Зинаида должна была заменить боевые патроны в револьвере своего любовника на холостые, а Щеглов — спровоцировать Морева на стрельбу. После первого же выстрела ему следовало раздавить на груди ампулу с кровью, притвориться мёртвым и дождаться пока санитары не вынесут его из квартиры на носилках. Получив заграничный паспорт на чужое имя и заранее оговорённую сумму денег, плутоватый маг благополучно исчез, и теперь его дальнейшая судьба мало интересовала следователя.

Пройдя в гостиную, он сел в кресло и с самым мрачным видом закурил сигару, Зинаида в этот момент отправилась на кухню за бокалами. Пока она отсутствовала, Макар Александрович вдруг начал испытывать странное чувство — словно бы в комнате ещё кто-то есть и этот кто-то упорно смотрит ему в спину. Неприятно поражённый этим чувством. Продёрнул плечами, а затем резко обернулся.

Оказалось, что позади него висит большая, написанная в аляповато ярких тонах картина, очевидно вышедшая из-под кисти кого-то из современных художнике»! — следователь плохо разбирался в живописи. Однако сюжет чип картины настолько его заинтересовал, что он проворно поднялся с кресла и подошёл поближе.

В отличие от каких-нибудь кубистов, строивших любое изображение из геометрических тел, отчего возникало впечатление чудовищного уродства, данный художник работал во вполне реалистичной манере и его «модернизм» выражался лишь в странной гамме цветов, привлёкших внимание Гурского. За сюжет была взята одна из многочисленных городских легенд недавнего времени — о чёрте, которого видели катящем по Невскому проспекту на извозчике.

На картине был изображён момент проезда этого самого чёрта мимо Казанского собора. Нарисован он был весьма колоритно — огромный, чёрно-мохнатый с круто задранными вверх рогами и темно-красными глазами. Привстав на пролётке и опираясь одной рукой на плечо возницы — обычного питерского лихача в синем кафтане — чёрт с самым комичным видом обратив свою поросячью морду к зрителю, делал свободной рукой непристойный жест в сторону собора, выписанного в каких-то инфернальных тонах. Крыша была чёрной, капитель и колонны тёмно-фиолетовыми, а главный вход полыхал ярко-алым, отчего всё здание походило на преддверие ада. Да при этом ещё и небо, обычное серое петербургское небо, служившее общим фоном картины, было написано в жёлтых тонах!

— Нравится? — спросила Зинаида, входя в комнату с подносом, на котором стояли бокалы и ваза с фруктами.

Макар Александрович замялся с ответом. Картина, безусловно, притягивала взор, однако сказать, что он получил от неё удовольствие, было бы сложно. И тут мелькнуло одно воспоминание, и он сразу понял, что поразило его больше всего. Да ведь это фактический портрет истинного облика господина Морева, которого следователь ещё в прошлом году мысленно прозвал «господином П.Д.» то есть подручным дьявола!

— Что не отвечаешь?

— Странная вещь. Наверное, именно накануне шабаша, возникает мода на ведьм и чертей. Во всяком случае, не хотел бы я, чтобы этот матёрый чертяка приснился мне ночью… Позволь я открою шампанское.

— Так за что мы всё-таки будем пить? — поинтересовалась Зинаида, когда стараниями следователя пробка вылетела в потолок и шампанское, по любимому выражению гусар и поэтов прошлого века, «запенилось в бокалах».