Татьяна Беспалова - Мосты в бессмертие

На следующее утро они, смертельно усталые, вернулись в храм.

– Не найти нам их, – просто сказала Гаше Александра Фоминична. – Сгинули оба. Надежда, как и положено ей, пусть надеется. А я так думаю: разнесло обоих бомбой по белу свету. Думаю – нет больше обоих. Не увидим их живыми…

В церковном притворе было сумрачно и тихо. Девочки спали, Иулиания сидела над ними, сложив на коленях большие, как у Надежды, ослепительно-белые руки. Надежда кулем осела на пол рядом с матерью. Лицо ее исказилось рыданием, но слез Гаша так и не увидала.

– Что будем делать, мать? – прошептала Надежда. – Как дальше жить?

– Да ты только живи, – тихо отозвалась та. – А уж как – то Господь укажет…

Иулиания сняла с головы широкий серый плат. Блеклое серебро кос рассыпалось по ее сутулым плечам. Дрожащими от напряжения руками она расправила серую ткань платка, укрыла им свою неюную дочь, повторила тише прежнего:

– Живи, Надежда, как Бог положит…

И эхо под куполом храма троекратно повторило ее слова.

Аврору разбудил ужас. Сильная, неумолимо властная рука ухватила ее за горло, сжала так сильно, что уши заложило. Потом что-то больно ударило в голову. Она вскинулась, села на кровати.

– Чертов портрет… – пробормотала Аврора.

Она взяла с подушки обрамленную в красивый багет гравюру и отшвырнула ее в сторону. Вокруг царила кромешная мгла. Аврора ощупью нашла спички, зажгла свечу. Плотно заставленная мебелью комната казалась складом антикварного магазина. Месяц назад Бианка переселилась из Пешта к ней, в Буду, на улицу Фазекас. Притащила с собой все, что смогла увезти. Теперь приходилось лавировать между стульями, столиками, банкетками и резными этажерками. Старинный, красного дерева круглый стол был весь уставлен вазами, статуэтками, подсвечниками, ларцами. Матовая бронза и белое серебро отражали пламя свечи. В углу, возле окна, в чугунном чреве буржуйки еще не догорели дрова. Красноватые блики плясали в зеркале паркета. Аврора добралась до окна, отодвинула в сторону черную штору светомаскировки, выглянула на улицу. Мостовая, сколько видел глаз, казалась пустынной, но странный грохот, разбудивший Аврору, не умолкал. Казалось, будто где-то невдалеке рушится большой дом. Она постояла у окна, прислушиваясь. Ей сделалось зябко. Аврора прикоснулась к чугунному боку печки. Надо бы дров подбросить, но для этого необходимо пройти через две нетопленые комнаты в прихожую. Там хранился небольшой запас дров. Топлива могло хватить на пару дней, но это при условии, что будет обогреваться только одна из трех комнат – спальня. Раз в три дня они топили кухонную печь и готовили себе пищу. Прислуга, Мария Немет, месяц назад подалась на родину, в пригородную деревню Пенешвар. После ее внезапного отъезда Авроре приходилось припоминать давно забытые навыки. Впрочем, со второй попытки ее паприкаш получился совсем не дурен.

Ах, как не хотелось покидать теплую спаленку, идти через две выстуженные комнаты, нести, прижимая к груди шершавые, холодные поленья! Аврора подняла свечу повыше. Бианка успела расставить на одной из этажерок книжки в коленкоровых переплетах. Золотое тиснение блеснуло в свете свечи.

– Бела Балаж, Генрих Гейне, Бальзак, Плутарх, – Аврора читала вслух. – Какая ерунда! Все в огонь!

Она сгребла с этажерки книги, не выпуская из левой руки подсвечника, споткнулась о пуфик, потеряла равновесие. Тома рассыпались по полу.

– Ну вот и хорошо! – приговаривала Аврора, раскрывая топочную дверцу.

Печь обдала ее приятным теплом. Аврора втянула ноздрями знакомый запах. Пахло березовым дымом и золой, пахло Россией, пахло Горькой Водой. Аврора совала в чрево печи тома целиком. Коленкоровые золоченые обложки плохо горели. Аврора вернулась к этажерке. Там, на нижней полке, стояла недопитая бутылка кальвадоса. Аврора вытащила пробку, сделала пару судорожных глотков, остатки выплеснула в печь. Синие язычки заиграли на корешках книг. Аврора протянула руки к огню.

– Что ты делаешь? – услышала она голос Бианки.

– Жгу книги, грею тело… – нехотя ответила Аврора.

– Прости…

– За что?

– Я задержалась. Надо было добыть хоть что-то из еды. Я выменяла кольцо с аметистом на бутылку шнапса и вот это…

Аврора наконец обернулась к ней. Ах, Бианка, Бианка! Ну где же она взяла эти ботинки? Даже мужиковатая Мария Немет в провинциальном Пенешваре не видывала такого убожества! Кузина обчистила интендантский склад, не иначе! А Бианка уже протягивала ей завернутый в пергамент французский батон и большую банку консервированных оливок. У Авроры болезненно сжалось сердце при виде ее обветренных, покрытых цыпками рук.