Илья Яблоков - Русская культура заговора

В конце XVIII в. российские интеллектуальные круги начали дискуссию о природе национальной идентичности и отношении к Западу как фактору, формирующему российскую нацию. Вера Тольц отмечает, что дискуссия между славянофилами и западниками началась еще при Екатерине II, но дебаты между двумя группами тогда не были столь ожесточенными, как в конце XIX в. Они, скорее, «отражали различие между космополитами эпохи Просвещения и (прото)националистами» [134] Tolz, V. (2001). Russia. London: Arnold, 65. . Учитывая, что процесс нациестроительства еще не шел полным ходом, ожесточенных дискуссий и активного поиска «другого» ради самоопределения не возникало.

Этот процесс начался в середине XIX в., и важной поворотной точкой оказалось поражение Российской империи в Крымской войне (1853–1856). Альянс европейских держав открыто выступил против России, что в результате стоило империи огромных потерь. Миссия заполучить Палестину и стать главным христианским государством с треском провалилась. В глазах многих консервативных мыслителей это выглядело самым явным проявлением заговора Запада против России [135] Duncan, P.J.S. (2005). Russian Messianism: Third Rome, Revolution, Communism and after. London: Routledge. . Новое поколение славянофилов, появившееся после крымского разгрома, было настроено по отношению к Европе более радикально. Унижение России в Крымской войне дало толчок активному распространению теорий заговора в публичном пространстве. Этому способствовали и другие причины, в частности поддержка консервативной повестки представителями правящей элиты, особенно в последние два десятилетия XIX в. в период царствования Александра III. В результате сложилась основа корпуса антизападных теорий заговора. Но их развитию способствовало также еще несколько важных изменений в социально-культурной жизни Российской империи.

Во второй половине XIX в. либеральные реформы Александра II привели к быстрой модернизации российского общества. Массовая миграция крестьян в города заметно изменила социальную структуру и коммуникацию. Теперь распространение слухов и массовых страхов значительно упростилось, и они превратились в важный источник новостей. Как показывают исследования, слухи об измене правящей верхушки империи, подтачивавшие ее легитимность и общественную поддержку, с одинаковой степенью популярности распространялись как при дворе [136] Фуллер У. Внутренний враг. Шпиономания и закат императорской России. – М.: НЛО, 2009. , так и среди обычных людей [137] Колоницкий Б. «Трагическая эротика»: Образы императорской семьи в годы Первой мировой войны. – М.: НЛО, 2010. .

Более того, реформы Александра II имели одно довольно неожиданное последствие для культуры заговора в России. Хофстэдтер утверждал, что для производства классической теории заговора необходимо уметь выразить мысль в псевдоакадемическом стиле и обладать базовыми навыками обработки информации. В результате реформы образования больше людей обрели способность производить и потреблять теории заговора, что и привело к развитию конспирологической культуры и помогло распространиться антизападным, консервативным настроениям.

Среди первых групп интеллектуалов времен поздней Российской империи, которые открыто пропагандировали теории заговора, интерпретируя таким образом и внутреннюю, и внешнюю политику, были славянофилы. Идея о том, что у России есть историческая миссия спасения мира, «особый путь», и восприятие ее как хранительницы морали и истинного, незамутненного христианства служили фундаментом для распространения всевозможных антизападных теорий [138] По М. Изобретение концепции «Москва – Третий Рим» // Ab Imperio, 2 (2000), 61–86. . К тому же приверженность консервативным взглядам и протопопулистские идеи об опоре на «народ» – хранителя истинно русских ценностей – также создавали благоприятную почву для распространения направленных против элит теорий заговора среди разных слоев населения [139] Suslov, M. (2011). Neo-slavophilism and the revolution of 1905–07: A study in the ideology of S. F. Sharapov, Revolutionary Russia , 24:1, 33–58, DOI: 10.1080/09546545.2011.570909. . В то же самое время «негативная повестка» с опорой на консервативные принципы, пропагандируемая славянофилами, активно использовалась правительством с целью общественной мобилизации [140] Тесля А. Первый русский национализм… и другие. – М.: Европа, 2014. – С. 27–56. .

Важный пример в этом контексте – Федор Достоевский, чьи консервативные, часто шовинистские, взгляды цитируются современными русскими националистами, а некоторые его произведения перепечатывались в откровенно антиеврейских публикациях, изданных в постсоветское время [141] См., например, сайт «Антисионизм»: http://antisionizm.info/Dostoevskiy-o-evreyah-716.html (дата обращения: 28.12.2019). . Несмотря на то что исследователи творчества Достоевского отмечают его идеологическую непоследовательность, особенно в первые годы писательства [142] См.: Hudspith, S. (2007). Dostoevsky and The Idea of Russianness: A New Perspective on Unity and Brotherhood. London: Routledge Curzon. , в позднем периоде его творчества встречаются как общие антизападные идеи, так и антикатолические [143] Dirscherl, D. (1986). Dostoevsky and the Catholic Church. Chicago: Loyola University Press; см. также: Elizabeth Blake (2014). Dostoevsky and the Catholic Underground. Evanston: Northwestern University Press. , и антисемитские теории заговора [144] См.: Goldstein D. J. (1981). Dostoyevsky and the Jews. Austin: University of Texas. . Как подчеркивает Максим Шрайер, хотя было бы неправильным сводить взгляды Достоевского к банальному антисемитизму, в его работах можно обнаружить много ссылок на традиционные для своего времени теории заговора, связанные с евреями [145] Shrayer, M. (2004). The Jewish Question and the Karamazov Brothers in Robert Louis Jackson (ed.). A New Word on The Brothers Karamazov. Evanston: Northwestern University Press, 210–233. . В то же время «Дневник писателя» служит отличным примером идеологии «русского консерватизма», подчеркивающего особую миссию России в мировой истории [146] Достоевский Ф. М. Собрание сочинений в 15 томах. Т. 14. – М.: Наука, 1988. .