Анатолий Терещенко - Переписчики истории. Мифы о Катыни

В феврале следующего года в Варшаве оказалась другая залетная птица, чуть ли не голубок Третьего рейха — министр Ганс Франк, в клюве которой (так во всяком случае казалось полякам) торчала оливковая ветвь. Кстати, это он в дальнейшем стал генерал-губернатором оккупированной Польши. И этот немец тоже демонстрировал идею умиротворения стихии недоверия. Больше того, обещал долгую и глубокую германо-польской дружбу.

Завораживала руководителей довоенной Польши опять-таки антисемитская и антикоммунистическая риторика гостя из Германии. Польское панство ошибочно считало, что если и будут какие-то агрессивные вылазки со стороны западного соседа, то только против советской стороны и то не скоро, так как нацистский режим, мол, еще слаб и не представляет никакой серьезной угрозы соседям. А если немцы пойдут войной на СССР, то они с удовольствием предоставят свою территорию для походных колонн вермахта на Восток, да и сами поучаствуют в дележе награбленного и войдут вместе с победителями в поверженную Москву.

Как хотелось насолить Советской России!

Поэтому Варшава, заранее поставленная Берлином в известность о готовящемся аншлюсе — «ненасильственном» присоединении Австрии к Третьему рейху в виду якобы активного волеизъявления народа, спокойно отреагировала на события 13 марта 1938 года.

В польских СМИ того времени события о фактической агрессии Германии против суверенного государства трактовались как «внутреннее дело Австрии».

Польша спокойно, даже с откровенным согласием, отнеслась и к намерению Германии решить «вопрос судетских немцев» в Чехословакии. Политическое руководство в Варшаве прекрасно понимало, что речь может идти только об оккупации страны, завоевании ее силой оружия, и аншлюсом в прямом его понимании в данном случае не пахнет.

Прага почувствовала, что Германии нужны не столько Судеты, сколько сама Чехословакия, и решила нормализовать экономические отношения с Польшей, но последняя ответила отказом, практически присоединившись к единому, явно агрессивному, германо-польско-венгерскому фронту.

12 мая 1938 года Советский Союз заявил о готовности поддержать Чехословакию в случае угрозы нападения на нее Германии. Правда, Москвой было поставлено одно условие: если Польша пропустит части Красной армии через свою территорию.

Необходимо заметить, что советское военное командование провело большой объем подготовительных мероприятий, говорящих о серьезных намерениях Москвы помочь братскому славянскому народу. Однако польское руководство отказалось от такого развития событий.

Теперь, уже боясь Германии, варшавские госчиновники прикрылись демагогической фразой о недопустимости вмешательства СССР в дела центрально-европейского дома.

На следующий же день посол Польши в Германии, дабы «прогнуться» перед фюрером, поспешил на встрече с ним заявить, что заслуга его страны в том, что она парализовала идею Советской России провести свои войска через польскую территорию на помощь Чехословакии. По существу, это было науськивание и одобрение планов фашистской Германии на вторжение и захват очередной страны в Европе.

Отметим, что вызывающая воля Гитлера к войне, особенно в тот период, находилась в противоречии с реальным соотношением сил. У него появился первый признак начавшейся утраты чувства реальности. Многие военные специалисты считали, что осенью 1938 года Германия могла бы продержаться в случае военного столкновения с Францией лишь несколько дней. Вот что говорил Йодль в Нюрнберге:

«Было полностью исключено, чтобы пять кадровых дивизий и семь танковых дивизий могли бы устоять на линии укреплений, которая только еще строилась, перед натиском ста французских дивизий. С военной точки это было невозможно».

А его начальник фельдмаршал Кейтель там же, в Нюрнберге, заявил, что немецких наступательных средств не хватило бы даже для того, чтобы прорвать приграничные укрепления Чехословакии.

Таким образом, роль представителей Лондона и Парижа Чемберлена и Даладье в Мюнхене была провокационной. Они, по сути, стали пособниками Гитлера в открытии ящика Пандоры, из которого посыпались страшные беды

Второй мировой войны. Они откровенно сдали Чехословакию нацистам. Вина тогдашнего руководства Польши в этом грязном деле очевидна.

Накануне вторжения в Чехословакию Гитлер вызвал к себе ее руководителей Гаху и Хвалковского, которым фактически поставил ультиматум, что не только Судеты будут немецкими, но и вся страна. Фюрер потребовал, чтобы операция по вводу германских войск была проведена без всяких провокаций со стороны чехословакской армии и гражданского населения.