Владимир Зарвин: Идя сквозь огонь [СИ]

Жарким июльским днем на дороге, ведущей из Кенигсберга в Ливонию, показались двое верховых. Ни одеждой, ни манерой поведения они не выделялись из множества других путников, странствующих по просторам Орденской Пруссии.

Небогатое, но добротно сшитое платье, грубовато сработанная сбруя и мечи в ножнах без украшений придавали им вид мелкопоместных рыцарей, направлявшихся ко двору своего сюзерена.

Но гордая осанка обоих могла служить предметом зависти для большинства окрестных нобилей, в условиях долгого мира утративших былую ловкость и отрастивших пивные животы. Взоры же путников, как и их речи, свидетельствовали об остром и подвижном складе ума.

Волосы одного из молодых людей и бородка, украшавшая его тонкое лицо, отливали медью, другой юноша, белокурый, с холодными светлыми глазами, был гладко выбрит и острижен по Орденской манере.

Появись два таких красавца при дворе какого-нибудь Властителя, к ним наверняка было бы приковано внимание всех местных дам. Но, похоже, отнюдь не любовные мысли занимали разум путников.

— Я рад, что наши Владыки сумели договориться, — произнес один из них, рыжеволосый, — Шведскому Королевству и Ордену давно уже следовало объединить усилия в борьбе с Унией и с Москвой. Жаль только, что сие произошло так поздно…

Как ни горько это сознавать, дорогу нашей дружбе открыла смерть моего отца. Будь он жив, едва ли мы ныне могли бы действовать сообща…

— К чему горевать о прошлом, Ральф? — откликнулся его белокурый спутник. — Нужно смотреть в грядущее. Главное, что вместе наши державы сумеют осуществить то, чего не смогли добиться порознь!

— Нужно лишь следовать единому замыслу, — кивнул, соглашаясь с ним, рыжеволосый нобиль, — тогда мы будем непобедимы. Пока я буду вбивать клин между Польшей и Литвой, вы, Брат Зигфрид, должны позаботиться о том, чтобы Московитам грозила опасность с юга.

Тогда они не посмеют отвести войска от южных границ и не смогут помешать вторжению с севера.

— Я уже позаботился о том, — улыбнулся уголками губ Зигфрид, — в ближайшие месяцы московитам будет не до отдыха. Но для полного успеха дела мне придется съездить на юг и подбросить дров в костры наших союзников!

— Только дров? — усмехнулся Ральф.

— И железа в придачу. За время последних набегов наши друзья израсходовали боевой запас и приуныли…

Моя задача — поднять их дух, а что обрадует татарина больше, чем связка стрел с бронебойными наконечниками?

— И вас не смущает, Зигфрид, что вы используете в борьбе с московитами нехристей? — полюбопытствовал Ральф.

«Враги моих врагов — мои друзья», — вспомнил древнее латинское изречение Зигфрид. — Разве имеет значение, во что верят татары, если они пускают кровь Москве?

Самый опасный недруг истинно христианскому миру — Московская Схизма, и для борьбы с ней хороши все средства. Пусть татары — трижды язычники или магометане, я буду использовать их против Руси!

— Что ж, может, сие и верно! — кивнул ему головой Ральф. — Но постарайтесь не задерживаться на юге. Через месяц ваша помощь мне будет нужна в окрестностях Самбора.

— Для исполнения моей миссии мне хватит и трех недель, — заверил союзника Зигфрид, — вы же поторопитесь с поездкой в Ливонию. Наши друзья уже отыскали человека, который сможет провести к побережью Балтиии шведские корабли.

— Сей человек надежен, ему можно доверять? — поднял на Зигфрида взгляд своих ястребиных глаз швед.

— Ему некуда отступать, как, впрочем, всем нам! — холодно усмехнулся немец. — Владыки Швеции и Ордена дали добро нашим планам и ждут от нас действий!

Сказать по правде, мне самому не верится, что мы наконец вступаем в битву со славянским зверем. Жаль, что Командор Руперт не дожил до сего дня. Он бы порадовался вместе с нами!

— Я слыхивал о Командоре Руперте, — задумчиво проронил, Ральф, — злые языки поговаривали, что он был слаб как мужчина…

— Он был силен как начальник разведки Ордена! — глаза Зигфрида вспыхнули гневом. — А как бойцу ему не было равного!

— Однако это не спасло его от смерти, — печально вздохнул швед, — ему отсек голову в поединке какой-то московит, боярин…

— Бутурлин! — окончил за него, скрипнув зубами, тевтонец. — Я никогда не забуду сие имя! Когда-то я поклялся, что рассчитаюсь с ним за смерть Брата Руперта, и я исполню свою клятву любой ценой!