Сергей Покровский - Охотники на мамонтов [сборник]

— Моя девушка! — сказал толстый и стал настойчиво толкать её в лодку.

Неожиданно Кунья рванулась и с криком прыгнула в воду. В несколько прыжков толстый нагнал её и схватил за волосы. В один миг желтолицые скрутили ей руки и бросили на дно лодки. Кунья билась и кричала, пока её не связали и не заткнули рот чем-то мягким.

Утром Ойху позвал Алдая, пятнадцатилетнего сына одной из своих многочисленных жён. Алдай примчался, как ветер. Он знал крутой нрав отца. На его зов надо было являться немедля. Ойху послал мальчика к Мысу Идолов, велел там дождаться Уоми и дал строгий наказ, что говорить и что делать. Отправив мальчика, он вернулся в хижину и прилёг вздремнуть. Проснулся он от какого-то назойливого стука. Кто-то хлопал палкой по брёвнам помоста.

Ойху недовольно выглянул из-за входной занавески:

— Кто там?

По краю помоста снова постучали.

Внизу, на земле, стояли трое желтолицых. Впереди толстый, узкоглазый, скуластый, с двумя лебедиными перьями в волосах стучал древком копья по еловым брёвнам.

— Кто стучит?! — сердито крикнул Ойху.

— Узун, — коротко ответил косоглазый.

— Зачем пришёл?

— Дарить!

— Чего ещё там? — спросил Ойху, смягчаясь.

— Девушку поймал, — сказал Узун, скаля белые острые зубы. — Дарить хочет Узун девушку!

— Откуда взял?

— Узун не знает. У реки сидела. Хороша девушка! — Узун громко защёлкал языком.

— Веди, — сказал Ойху и вдруг залился тонким смешком.

— Приведу. Только так сделай, чтобы зверя было побольше. Плохо ловим совсем. Совсем мало зверья в лесу. Голодать будем.

— Это можно!

Узун крякнул и снова начал цокать, расхваливая свой «подарок».

— Ну, иди, иди! Сам увижу.

Ойху схватил высокую палку и стал спускаться по бревенчатому дрожащему скату.

Когда шаги его затихли, меховые занавески у входа в хижину колыхнулись и слегка раздвинулись. В образовавшейся щели мелькнуло белое лицо и сверкнули два чёрных, как уголь, глаза.

Пальцы маленькой руки придерживали обе полы занавески. Ни щёк, ни носа, ни губ нельзя было разглядеть. Внизу, из-под приподнятого края полога, высунулся кончик розовой женской ноги.

Тёмные зрачки внимательно глядели на удаляющегося по направлению к речке Ойху. Когда Ойху с желтолицыми скрылся за кустами, за занавеской раздался странный гортанный звук. Прозвенел заглушённый женский смех и как-то невесело и внезапно оборвался.

Занавеска закрылась, и в хижине наступила мёртвая тишина.

Прошло немного времени, и со стороны лесной опушки раздался протяжный свист.

Внутри хижины послышалось шлёпанье босых ног. Занавеска снова раздвинулась, так же осторожно, как и раньше.

Свист повторился. На лесной тропинке, идущей от опушки, показались два человека. Один был почти мальчик, и в нём нетрудно было узнать Алдая.

За ним шагал высокий и стройный юноша с коротким копьём и кудрявыми русыми волосами.

Это был Уоми.

Путники направлялись прямо к свайному жилью Ойху.

Занавеска почти сомкнулась, но босые ножки были видны из-под нижнего её края.

Путники подошли к дому и остановились. Мальчик свистнул третий раз.

Из дому никто не показывался.

— Нет его, — сказал Алдай. — Ушёл!

За занавеской послышался чуть слышный смех.

Уоми изменился в лице.

— Иди, Уоми, — сказал мальчик. — Ойху велел идти.

Уоми ступил на помост. Тотчас же за занавеской кто-то вскрикнул и послышалось шлёпанье убегающих ног.

Уоми остановился и провёл рукой по волосам. Его, который отважно ходил против медведя, его, который без страха сражался один с пятью суаминтами, теперь охватила странная робость, и он нерешительно смотрел на задвинутые занавески.

— Алдай пойдёт, — сказал мальчик. — А ты слушай, она крикнет.

Он повернулся и бегом пустился бежать к реке.

Уоми остался один, прислушиваясь к наступившей тишине, которая казалась ему невыносимой.

В хижине опять послышались чьи-то шаги, и всё стихло. Уоми растерянно оглядывался по сторонам. Голова у него кружилась, как тогда, во сне, когда он ловил воздух.

Прошла томительная минута. И вдруг в глубине дома раздались удивительные звуки. Их можно было принять одинаково и за сдержанный смех, и за плач женщины.

Кровь бросилась в лицо Уоми. Он быстро взбежал по бревенчатому скату и откинул занавески, закрывавшие вход…

Внутри не было ни души.

Хижина Ойху показалась Уоми низкой, тёмной и тесной. Свет падал только через открытый вход. После яркого солнечного блеска Уоми с трудом различал находящиеся здесь предметы.