Валерий Новоселов - Смерть Ленина. Медицинский детектив

В начале 1990-х годов я полагал, что Ленину препаратами мышьяка ускорили течение именно этой болезни. Тогда мне казалось, что для исследователя механизмов атеросклероза сосудов головного мозга история пациента Ульянова — это настоящий завершенный эксперимент по ускорению атеросклероза препаратами арсенобензольного ряда. Надо сказать, что за время изучения данного клинического случая, я отказался от принципа патофизиологического монизма атеросклероза (инфильтрационной теории Н. Н. Аничкова), несомненно, сцепленного с самими механизмами старения человека, но без явной причинно-следственной связи. А если артеросклероз можно ускорить у человека, вводя мышьяк в организм, то нельзя ли его и замедлить антидотами арсенола?

Впрочем, судя по записям врачей, они полагали, нет, они были уверены, что перед ними не атеросклероз, а нейролюэс, причем в одном из типичных вариантов течения и, соответственно, проводили лечение данной болезни согласно принятым в то времени стандартам. На основании синдромального и нозологического мышления, изучения множества материалов начала ХХ века по атеросклерозу и сифилису, у меня в результате выработалось четкое понимание, что врачи лечили пациента В. И. Ульянова исключительно от нейросифилиса. Последний манифестировал у него в неврастенической форме сифилитического психоза, в терминологии лечащего врача, профессора В. П. Осипова. На течение заболевания у пациента также оказало влияние токсическое действие препаратов арсенобензольного ряда и, весьма вероятно, и ртути. И не было никакого атеросклероза, кроме как «по возрасту» в аорте и венечных артериях.

Да, у пациента В. И. Ульянова оказался не атеросклероз, а одно из самых распространенных в те годы инфекционных заболеваний, в определенной клинической форме, как следствия поражения определенных сосудов мозга. Но, несмотря на стандартность данного клинического случая для того времени, это одна из самых запутанных и даже детективных историй в мировой медицине. Ничего не дав для понимания механизмов атеросклероза, в истории мировой медицины болезнь и смерть Ленина останется одним из самых интересных и поучительных случаев.

Когнитивное искажение или «предвзятость», склонность принимать ту информацию, которая подтверждает личные убеждения человека, и отрицать те факты, которые этим убеждениям противоречат, в нашем случае очень характерны. Долгие годы многие люди, в том числе и медики, соглашались с трактовкой, что «непроходимые сосуды без просвета как шнуры» это отражение «атеросклероза износа», диагноза, который был придуман для пациента Ульянова. С точки зрения здравого смысла в этом диагнозе все выглядело как бы логично, но это тот самый редкий случай, когда здравый смысл надо было отложить и заняться изучением истории медицины начала прошлого века.

Вот мнение выдающегося философа современности К. Р. Поппера, обосновывающую возможную гносеологическую позицию по данному вопросу: «С той точки зрения, которую мы здесь выработали, мы должны отвергнуть как совершенно неосновательную любую субъективистскую эпистемологию, предлагающую выбирать в качестве исходного пункта то, что представляется ей не вызывающим никаких сомнений, а именно наши «прямые» или «непрямые» переживания. Конечно, эти переживания в общем хороши и успешны, но они не являются ни «прямыми», ни «непосредственными», ни «абсолютно надежными».

Если разум нужен нам для того, чтобы формировать точные суждения, то трудно представить себе более серьезную преграду на этом пути, чем предвзятость мышления. Тот факт, что выжила данная черта человека, прямо указывает на то, что у нее есть функция адаптации в среде, вероятно, повышающая жизнеспособность индивида. Выслушав чужие аргументы, мы с заметной для нас легкостью сможем обнаружить в них самые слабые точки.

Многие эксперименты демонстрировали парадокс, когда участников попросили решить несколько самых простых логических задач, а потом им было предложено пояснить свои ответы и изменить их, если в процессе отвечающий находил ошибку. Удивительный факт: многие, даже обнаружив ошибку, повторяли свой первоначальный ответ, а изменения вносили лишь около 15 % из общего участников. И многие подобные опросы психологов доказывают — человек с трудом меняет свое ошибочное мнение. Это демонстрирует эволюционную задачу данного феномена в мышлении, связанную непосредственно с его выживанием, пусть мнение ошибочное, но оно было связано с мнением большинства, это было более безопасно, чем найти ошибку во мнении большинства и высказать свою точку зрения.