Питер Акройд - Революция. От битвы на реке Бойн до Ватерлоо

Дело шло к войне. Вскоре в этом не было уже никаких сомнений, поскольку Наполеон даже не собирался соблюдать условия Амьенского мирного договора. Впрочем, и сама Британия была не без греха: англичане не освободили остров Мальту и не вернули ее ордену святого Иоанна Иерусалимского, как того требовал договор. На приеме в Тюильри 13 марта 1803 года Бонапарт в присутствии других дипломатов сделал выговор английскому посланнику и дипломату лорду Чарльзу Уитворту: «Это вы намерены идти на нас войной; вы вынуждаете меня объявить войну». Бонапарт был не из тех, кто уклонялся от брошенного ему вызова. Он добавил: «Клянусь честью, если вы первыми обнажите шпагу, я вложу свою в ножны последним. Горе тем, кто не чтит мирных договоров» [230] Цит. по: Радзинский Э. С. Наполеон. Исповедь императора. М.: АСТ, 2016. . Последняя шпага будет вложена в ножны лишь спустя тринадцать лет.

Первый консул вовсю готовился к войне. Солдаты взошли на борт французских кораблей в Средиземном море, а французская армия в Бельгии получила приказ двигаться к Дюнкерку и Гавру. Тем временем Георг III в обращении к парламенту призвал ускорить приготовления: во флоте не хватало людей, вербовщики появлялись на лондонских улицах и в тавернах и предлагали денежное вознаграждение тем, кто добровольно соглашался пополнить состав экипажа военного корабля, в противном случае новобранцы принуждались к службе силой.

Вскоре стало ясно, что задачи премьер-министра, возложенные на Генри Эддингтона, ему не по плечу. Подписание мирного договора, который большинство считали постыдным и непродуманным, не способствовало укреплению его репутации, а скорее наоборот, утвердило всех во мнении, что Эддингтон слаб и слишком нерешителен для этой должности. Перед лицом угрозы вторжения Наполеона первый министр бездействовал. Чарльз Йорк, который в скором времени должен был стать секретарем Эддингтона, в разговоре с братом заметил, что «кризис, в котором мы оказались, ему не по плечу. Если честно, я считаю, что среди нас есть лишь один человек, который в силах со всем справиться; я имею в виду Питта». Однако Питт был не готов заменить своего преемника; он считал Эддингтона «куда глупее, чем он думал о нем раньше», но проигнорировать желание короля Питт не мог.

Положение действующего правительства стало еще более шатким в результате непродуманной и плохо организованной попытки призвать на службу добровольцев для участия в войне с Наполеоном. Поначалу желающие пополнить ряды английской армии откликались довольно охотно, однако вскоре стало ясно, что для подготовки новобранцев не было инструкторов, а для экипировки – оружия. В итоге офицерам на местах пришлось отдать приказ о приостановлении дальнейшего набора, а затем и вовсе прекратить его. Любое действие центральной власти теперь вызывало сомнения и недоверие. Воля и гений Бонапарта позволили ему создать мощные вооруженные силы, тем временем в Англии царило смятение.

16 мая 1803 года Георг III отдал приказ об аресте всех французских судов, а 18 мая между Францией и Англией официально началась война. Британский флот под командованием Уильяма Корнуоллиса направился к Бресту на побережье Атлантического океана, а сухопутные войска были переброшены во французскую колонию Сан-Доминго на острове Гаити. Бонапарт, в свою очередь, занимался активной подготовкой к вторжению в Англию. В Булони, как можно ближе к берегам Англии, был развернут военный лагерь, и, по расчетам, флотилия небольших судов могла пересечь Ла-Манш за одну ночь. Англию охватила паника; несмотря на неудавшуюся попытку организовать добровольцев, в боевой готовности находилось около полумиллиона человек. Южное побережье было защищено сигнальными башнями и башнями мартелло. Впрочем, французы бездействовали, сознавая свою беззащитность перед мощным английским флотом, и на время Бонапарт оставил планы вторжения в Англию.

В день официального объявления войны Питт сменил Эддингтона на посту первого министра. Однако теперь он был слабее физически и морально, ему пришлось словно из лоскутков собирать правительство из представителей разных политических партий. Питт стал более рассеянным, утратил привычную деловитость и отказывался писать письма или решать какие-либо вопросы после ужина. У него появилась привычка плакать на людях, что не вызывало симпатий у более невозмутимых коллег, которые уже исповедовали gravitas ( лат., «серьезность») и сдержанность, принятые в XIX веке.