Владимир Гурвич: Черное и белое

– Любовь – это тоже поиск истины, – мягко сказал он. – Если в ней не присутствует этого элемента, это…

Он вдруг замолчал.

– Что же это тогда, папа? – В голосе дочери звучала настойчивость.

– Это не любовь, – закончил он фразу.

Эльвира на несколько мгновений погрузилась в раздумья. И Шапиро не сомневался, что она вспоминает своего жениха, анализирует их отношения.

Он слегка коснулся руки дочери. Ему хотелось сказать, что она непременно встретит еще любовь, настоящую любовь, но промолчал. Он знал, что после смерти жениха, она не обращала внимания на мужчин. И все попытки ухаживать за ней, отвергала с первого же мгновения, И это беспокоило его. На эту тему они обязательно поговорят, но в другой раз. Сейчас время для такого разговора еще не пришло.

Шапиро посмотрел на часы.

– Мне надо идти. Вернусь вечером. Ты все запомнила?

Девушка кивнула головой.

– Да, папа. Я все сделаю, как ты просишь.

Он встал и поцеловал девушку в лоб.

– Тогда до вечера.

Из окна открывался вид на прекрасный пейзаж: идеально ровную лужайку, аккуратно подстриженные кусты, на отражающий, словно зеркало, окрестную природу пруд. Всякий раз, когда кардинал оказывался в этом замке, то всегда подолгу любовался этим видом. Он никогда не менялся, невольно порождая мысль о том, что и сто и двести лет назад окрестности выглядели точно также, как будто бы время не властно над этим местом. И в этом он усматривал знаменательную символику. В мире должен сохраняться баланс между тем, что должно постоянно изменяться, и тем, что должно оставаться неизменным всегда и при любых обстоятельствах. Именно в этом и заключается божественная премудрость. И этот основополагающий закон следует охранять всеми силами ума, души и всем остальным имеющимся в распоряжении арсеналом. Именно поэтому он здесь, среди иноверцев. Есть ценности, которые способны объединить даже непримиримых противников.

Кардинал отошел от окна и подошел к столу. Он сел на стул и посмотрел на своих коллег. Ему было нелегко решиться на этот шаг. Но теперь он не сомневаться в правильности своих действий. Да, между ними есть разногласия, подчас их взгляды диаметрально противоположны. Но есть и то, что объединяет. И это крайне важно, ибо, если они позволят однажды безответственным и безбожным элементам расшатать тот фундамент, на котором стоит все здание мира, которое выстраивалось не одно тысячелетия огромными трудами и жертвами, это станет для всех них гигантской катастрофой. И перед этой опасностью они должны сплотиться, отбросив и переступив через все то, что может им это помешать.

Кардинал пододвинул к себе несколько листков. Согласно регламенту, сегодня вести заседание должен был он. Однако кардинал не спешил, он обдумывал каждую фразу, которую сейчас произнесет. То, ради чего они создавали организацию, как раз и происходит. И они не имеют право на ошибку.

– Друзья! – произнес кардинал. По началу ему не просто давалось выговаривать это слово, но теперь он уже привык. – Сегодня мы собрались на чрезвычайное заседание, так как ситуация резко изменилась. И нам нужно принять решение, как дальше действовать. Вы все получили подготовленный мною меморандум, а значит, в курсе последних событий. А они нас заставляют принимать срочные меры. Что вы об этом думаете? – Он внимательно, даже настороженно оглядел сидящих за столом людей.

На некоторое время повисла тишина. Все собирались с мыслями.

– Мне кажется, меморандум – это хорошо, но стоит представить события еще раз прямо сейчас. Важно не упустить ни одного нюанса, – произнес раввин. – Вы должны понимать, что речь идет в первую очередь о моем соплеменники и соотечественнике. И я могу дать согласие на любое кардинальное решение только, если существуют к тому веские основания. А все мы прекрасно помним, что согласно нашему уставу решения принимаются при полном консенсусе. И я считаю, что мы поступили очень мудро, приняв этот параграф.

Кардинал посмотрел на раввина. Длинный нос, острая борода, толстые губы – типичней представитель своего племени трудно представить. В душе кардинал был антисемитом, но тут не позволял даже взглядом выразить свои чувства. Впрочем, по сравнению с имамом его можно даже зачислить в юдофила, вот уж кто не ненавидит иудеев, так это он. Его антиеврейские эскапады распространяются по всему исламскому миру, питая его энергией непримиримости к Израилю. Но даже он в этом зале вполне доброжелателен к своему еврейскому коллеге. По крайней мере, с призывами извести это племя, не выступает. Общая цель способствует примирению. По крайней мере, в пределах их организации.