Сергей Короп - Русь. Битва князей

Ивица молчала, повернувшись к ухажеру спиной и по-прежнему глядя в окно. Девушка не обращала внимания ни на чавканье обжоры, ни на его признания. Она, предаваясь грустным размышлениям, протяжно вздохнула. Жанко воспринял это как ответ на его признания.

– Вот видишь, таки достучался до твоего сердечка? Может все-таки поешь, ведь ничего же не останется… Ну, на нет и суда нет. Значится, придется самому доедать. Э-х-х, доля видно у меня такая… Все один да один… Вот доем все, и о любви поговорим, – он снова громко отрыгнул.

Наступила тишина. Ненадолго. Раздавался хруст хрящей жареного поросенка, доедаемого юным ухажером. Отдав должное принесенным съестным припасам, толстяк облизал пальцы и проговорил, заглядывая в пустую корзину:

– Надо в следующий раз больше принесть: вдруг захочет откушать.

Он с опаской приблизился к Ивице. Потоптавшись на месте, Жанко приступил к разговору:

– Ты не думай… княжна, я не в обиде на тебя. Да, ты – княжна. Дочь королевская. Это ведомо мне, но и я же… боярич. Будущий. Гм. Нет не то…

Почесав пятерней затылок, он сделал несколько шагов к двери и обратно. Затем, снова приблизился к Ивице и начал разговор по-новому:

– Выслушай меня, княжна. Гм. Молю тебя.

Ивица слегка повернулась и с интересом взглянула на Жанко. Мыслями она была все еще далеко… Ободрившись ее вниманием, юноша оживился:

– Княжна Ивица… Я ведь того… могу и сватов заслать…

– Чего? – не поняла девушка.

– Говорю, сватов могу заслать. Даже освободить тебя из темницы…

– Освободить?

– Ну да. Вот с батюшкой поговорю. Он у меня знаешь где? Вот здесь, – Жанко поднял кулак. – Все, что скажу, сделает. Захочу и вызволю тебя из башни этой!

– Интересно. И что попросишь за свободу мою?

– Так ясно что! Супругой… стать.

– Супругой?

– Таки да. Моей жéнкой.

– В уме ли ты своем? О чем молвишь, глупец? Я есть супруга князя Киевского Святополка Рюриковича. Он – мой, пред Богом и на веки вечные!

– Ну и что ж, что супруга?! – вскричал Жанко. – Не ведомо еще, жив ли он: Святополк твой…

– Пся крев [9] Пся крев – собачья кровь. (Прим. авт.) ! Пшел отсюда, гаденыш! Да я лучше из башни брошусь вниз, чем стану твоей!

Жанко снова попятился, испуганно замахав руками:

– Ты чего это, княжна? Ты погодь, погодь… Я ж так просто сказал про Святополка…

– Вон! – Ивица наступала, глаза ее горели огнем.

В это время сверкнула молния, и раздался оглушительный раскат грома. Жанко быстро начал креститься и пятиться к двери.

– Стража! – заорал он. – Отворяй живее!

Дверь отворилась, и на пороге застыл страж.

Посреди каменной комнаты стояла неподвижно княжна. В свете молний она казалась мраморным изваянием. По щекам ее текли слезы, а алые уста подрагивали.

Жанко вылетел за порог и захлопнул железную дверь.

– Глаз с нее не спускать! Не давать ни еды, ни питья!

– Уразумел, боярич: ни еды, ни воды, – повторил стражник.

– Так-то. Поглядим, как запоет птичка через два дня.

В негодовании бросился неудачливый жених вниз по крутым ступеням к выходу. Уже покинув башню, взобрался он на коня и ускакал прочь.

Не обращая внимания на проливной дождь, удары молний и на оглушительные громовые раскаты, мчался во весь опор Жанко по текущим ручьям и, вязкой от влаги, размытой дороге. Мчался он к своему единственному советчику и спасителю, к тому, кто один способен понять его и помочь. Это его родной отец. Душа болела от такого удара высокомерной полячки. Он все делает для нее, пытаясь облегчить ее участь пребывания в заточении. А в благодарность такой плевок, да еще обозвала глупцом. Нет, нельзя больше терпеть, надо что-то делать. Но что? Отец знает. Он все знает и все может.

Жанко стеганул коня и помчался еще быстрее.

Когда он ввалился в покои боярина Гадяча, тот поначалу не узнал свое чадо. Весь мокрый и грязный, оставляющий за собою на полу огромные лужи дождевой воды, Жанко бросился к ногам родителя, рыдая на ходу.

– Тятенька, родимый! Измучился я совсем! – кричал, обнимая отцовские колени. – Христом Богом прошу, нет сил моих терпеть издевательства те…

– Ну, буде, буде, сынок… Ты встань и поведай-ка, чего случилось-то?

Боярин налил в кухоль пива и заставил выпить Жанко до дна. Подождав, пока тот успокоится, он велел прислужнице принести сухую одежду и помог переодеться дрожащему, от холода и волнения, сыну. Закончив, усадил юношу в деревянное кресло и велел рассказать, что такого произошло, от чего так разволновалось его любимое создание. Жанко сбивчиво изложил свой рассказ, но хитрому Афанасию не составило особого труда узнать суть произошедшего. Сыну было отказано в ухаживаниях за польской княжной. Боярин позволил себе еле заметную усмешку. Он удовлетворенно смотрел на родное дитя, отмечая про себя, что юноша уже повзрослел: жениться хочет. Немного поразмыслив, он вдруг оживился, глядя в упор на сына: