Джеймс Клавелл - Благородный Дом. Роман о Гонконге. Книга 1. На краю пропасти

– Идешь на скачки в субботу? – спросил Джон Чэнь.

– А кто не идет?

За неделю до того, к вящему восторгу всего населения, могущественный Скаковой клуб, обладавший эксклюзивной монополией на скачки – единственная официально разрешенная форма азартных игр в колонии, – выпустил специальный бюллетень, в котором говорилось: «Несмотря на то что официально сезон в этом году открывается только 5 октября, с любезного дозволения нашего сиятельного губернатора, сэра Джеффри Эллисона, распорядители приняли решение провести в субботу 24 августа День специальных скачек для удовольствия местных жителей и в качестве поощрения им за усердный труд и стойкое перенесение тягот второй по размерам нанесенного ущерба засухи в нашей истории…»

– Я слышал, что у вас в пятом заезде идет Голден Леди, – сказал Армстронг.

– По словам тренера, у нее есть шанс. Подходи к ложе отца, выпьешь с нами. Я послушал бы твои советы. Ты же у нас великий игрок.

– Просто удачливый. В любом случае мои десять долларов не сравнить с твоими десятью тысячами.

– Но ведь такое случается, лишь когда участвует одна из наших лошадей. Прошлый сезон был просто провальным… Вот бы выиграть… Я знал бы, куда деть эти деньги.

– Я тоже. – «Господи, – подумал Армстронг, – как мне нужно выиграть. Но тебе, Джонни Чэнь, абсолютно наплевать, выиграешь ты десять либо сто тысяч или проиграешь». Он старался совладать с поднимающейся завистью. «Спокойно, – сказал он себе. – Жулики – это реальность бытия, и твоя работа – по возможности ловить их, как бы они ни были богаты и влиятельны, и довольствоваться своим паршивым жалованьем, в то время как на каждом углу денег можно накосить хоть отбавляй. Чего завидовать этому ублюдку? Он все равно попался, так или иначе». – Да, кстати, я послал констебля, чтобы он провел вашу машину через ворота. Она будет ждать тебя и твоих гостей у трапа самолета.

– О, вот здо́рово, спасибо. Прошу прощения, что доставил столько хлопот.

– Какие хлопоты… Так, чтобы поддержать престиж. Верно? Я понял, что для вас это, должно быть, весьма особый случай, если ты приехал встречать сам. – Армстронг не удержался, чтобы не подпустить еще одну шпильку. – Как я уже говорил, для Благородного Дома и похлопотать не грех.

С лица Джона Чэня не сходила та же вежливая улыбка, но про себя он грязно выругался по-американски. «Мы терпим тебя, потому что ты очень важный коп, который всем завидует, по уши в долгах, наверняка продажный и в лошадях не разбирается. Так тебя и так четыре раза. Цзю ни ло мо [14] Широко употребляемое китайское ругательство. всех твоих родственников в прошлом и будущем». Джон Чэнь сказал это про себя, но постарался никоим образом не выдать, как непристойно он выбранился. Армстронга откровенно ненавидели все янь Гонконга, однако из многолетнего опыта Джон Чэнь знал, что по безжалостности, мстительности и хитроумию Армстронг не уступит любому грязному маньчжуру. [15] Традиционная неприязнь китайцев к маньчжурам – результат длительного правления последней императорской (маньчжурской) династии Цин (1644–1912). Он дотронулся до половинки монеты, висевшей на шее на кожаном шнуре. Пальцы затряслись, когда Чэнь почувствовал металл через ткань рубашки. Он невольно содрогнулся.

– Что-нибудь случилось? – спросил Армстронг.

– Ничего. Правда, ничего. – «Возьми себя в руки».

Покинув зал таможенного досмотра, они попали в зону паспортного контроля. На улице было темно. Беспокойные толпы усталых людей нетерпеливо ждали в очередях, выстроившихся перед чиновниками паспортной службы в форме, которые с каменными лицами сидели за небольшими аккуратными столиками. Чиновники приветствовали Армстронга. Джон Чэнь чувствовал на себе их обшаривающие взгляды.

Как всегда, от пристального внимания подступила тошнота, хотя расспросы ему не грозили. У него на руках не просто второсортный гонконгский, а настоящий британский паспорт, а также американская «грин кард» для иностранцев – самое бесценное, чем он владел. С ней он мог свободно работать, развлекаться и жить в США, имея все привилегии коренного американца, кроме права на голосование. «Кому нужно это голосование?» – думал он, воззрившись в ответ на одного из чиновников, стараясь выглядеть молодцом, но все же чувствуя себя раздетым под пристальным взглядом.

– Суперинтендент? – Чиновник протягивал Армстронгу телефонную трубку. – Вас, сэр.

Глядя, как Армстронг возвращается, чтобы взять трубку, Джон Чэнь думал, каково это – быть полицейским, который может брать и брать взятки, да еще какие, и, – наверное, в миллионный раз – каково это – быть стопроцентным британцем или стопроцентным китайцем, а не евразийцем, которого презирают и те и другие.