Чуфо Йоренс - Я подарю тебе землю

Увидела она и других своих детей, Борреля и Стефанию, благодаря ее замужеству Эрмезинда заключила союз с нормандцем Роже Тоэни. Несмотря на все причиняемые им неприятности, она вынуждена была признать, что во многом благодаря Роже в конце концов удалось покончить с пиратством на Средиземном море, а главное, сдерживать набеги Аль-Мувафака, шакала из Дении.

Среди призрачных лиц мелькнуло и лицо ее соседа, Уго де Ампурьяса, с которым они столько спорили из-за земель Ульястрета. Были здесь и ее верные сподвижники; многие из них уже ушли в мир иной, другие теперь служили ее внуку. Увидела она и своего брата Пера Роже, ставшего епископом Жиронским, и аббата Олибу, епископа Вика, аббата Риполя, и своего сенешаля Эльдериха д'Ориса, и смертельного врага, Мира Гериберта. Затем перед ее взором встали ее детища, монастыри: мужской Сан-Феликс в Гиксольсе и женский Сан-Даниэль в Жироне. Но в последний миг, заслонив всех остальных, перед ней предстала ненавистная Альмодис де ла Марш, за которую ей пришлось просить Папу, ради мира в графствах.

Сколько прекрасных надежд оказалось разбито, сколько сил потрачено впустую! В глубине души она знала, что в тот последний миг, когда ей предстоит умереть, чтобы возродиться для новой жизни, ей придется простить Альмодис, отбросив свою глупую гордость, которая лишь мешает воспарить к престолу Всевышнего. Скрепя сердце она подняла руку в благословляющем жесте; никто даже представить не мог, чего ей это стоило: она не собиралась позволить этой шлюхе помешать ей вознестись к вершинам вечной славы.

Рамон Беренгер попросил всех удалиться. Рядом с ним осталась только Альмодис. Он не хотел, чтобы кто-нибудь видел в эти минуты его лицо. Никто даже помыслить не должен, как глубоко он скорбит; более того — страдает от угрызений совести. Только теперь он по-настоящему осознал, как любила свои графства предводительница их рода, как заботилась о них эта женщина, такая маленькая и хрупкая с виду, но при этом обладавшая несокрушимой силой духа, с какой отвагой отстаивала она его права в далёкие дни детства, с какой безграничной страстью она его защищала, и какой чёрной неблагодарностью он ей за это отплатил. Очертания ее крошечной фигурки едва угадывались под роскошным одеялом; трудно было поверить, что в этом тщедушном теле таились такая сила духа, упорство и отвага, которым позавидовали бы многие мужчины. Рамон Беренгер взял в руки распятие и вложил в ее холодеющие пальцы. Затем, тяжело вздохнув, произнёс надломленным и хриплым голосом:

— Покойтесь в мире, Эрмезинда Каркассонская, дорогая бабуля.

Голос Альмодис прозвучал прямо за его спиной:

— Покойтесь в мире, и пусть пребывают в мире все те, кого вы оставили на земле. Пусть Господь в своей милости примет вас в свое лоно, но не пытайтесь править небом, как вы правили своими графствами. — Потом она наклонилась к самому уху умершей и чуть слышно прошептала: — Теперь они мои, сеньора.

Следствие длилось недолго. Уже через две недели Баруху вынесли приговор, который заставил содрогнуться весь Каль, обитатели квартала долго ещё не могли успокоиться, передавая из уст в уста ужасную новость. Лишь немногие жители Каля остались верны семье Бенвенистов; для большинства собственное благополучие оказалось важнее чувства долга и солидарности, и они не задумываясь покинули своего даяна в роковую минуту. Марти был ошарашен, он всеми силами старался поддержать сраженную горем Руфь. Девушка как потерянная бродила по дому, удрученным видом причиняя ему невыносимые муки. Последней каплей стало оглашение приговора, по приказу вегера его зачитали на всех улицах и площадях Барселоны. Оглашение приговора вызвало такую волну гнева, что пришлось выставить у ворот Каля вооруженную стражу, чтобы разъярённые евреи не бросились на штурм ратуши.

Граф рассудил, что достаточно обвинить евреев, но стоит освободить их общину от наказания, иначе некому будет выплачивать долг. Ради блага Барселоны процветающие торговцы вроде Елеазара Бенсахадона и Ашера Бен Баркалы должны быть неприкосновенны.

Приговор гласил:

Барселона, 4 октября 1058 года от Рождества Христова.

Я, Рамон Беренгер I, граф Барселоны, Жироны и Осоны, именем Божиим заявляю:

Следствие, возбужденное против Баруха Бенвениста, даяна Каля Барселоны, постановило признать его виновным в хищении графского достояния в количестве тридцати тысяч мараведи и в попытке мошенничества и изготовления фальшивых денег.