Владимир Малик: Посол Урус-Шайтана [Невольник]

Двери со скрипом открылись.

— Кто здесь? — спросил Звенигора, входя внутрь.

В ответ — тишина и темнота. Сделал несколько шагов дальше, и серый вечерний свет, вырвавшись из-за его спины, упал на утоптанный тысячами ног пол и косматые внутренности ветряка — короб для муки, жёрнов, узкие ступеньки, ведущие куда-то вверх, опутанные паутиной балки.

— Кто здесь? — снова спросил казак, всматриваясь во что-то тёмное у противоположной стены.

Оттуда послышался приглушённый стон. Тёмная груда зашевелилась. Удивлённый Звенигора приблизился и чуть не вскрикнул от неожиданности: на полу лежали три девушки. Руки и ноги связаны верёвками, во рту — тряпки. Все трое дрожали от холода, хотя одеты были хорошо.

— Кто вы? Как очутились здесь? — Звенигора вытащил тряпьё, разрезал саблей верёвки.

Перепуганные, окоченевшие девушки еле поднялись на ноги. Но, пройдя несколько шагов, в изнеможении присели, с тревогой и недоверием поглядывая на незнакомца.

Девушки были очень красивые. И Звенигора начал догадываться, какая судьба забросила их в эту старую мельницу.

Девушки трепетали, как вишенки в грозу.

— Откуда ты? — обратился к русокосой, что сидела поближе.

— Из Чигирина, — тихо ответила девушка. — Поповна я… Меня из дома выкрали какие-то неизвестные…

— А вы? — Звенигора посмотрел на двух чернявых.

— Мы сестры… Из Корсуня… Нас схватили в дороге, когда мы возвращались с братом из Черкасс, где живёт наша тётка… Брата убили, а нас вот завезли неведомо куда… И не знаем, что нас ждёт…

— Не трудно догадаться, — тихо пробормотал Звенигора. — Вас хотели продать татарам в гарем… Какие-то мерзавцы связались с татарами и торгуют живым товаром!

Девушки залились слезами. Сестры обнялись, а русоголовая протянула руки к Звенигоре:

— Отпусти нас! Спаси нас!

— Я вас развязал не для того, чтобы держать. Бегите отсюда, да побыстрее!

Девушки снова вскочили на ноги. Однако счастье их было слишком коротким, они не успели даже во двор выбежать. За стеной послышался стук копыт — у мельницы остановились три всадника. Увидев коня и открытые двери, они стремглав спрыгнули на землю и бросились к мельнице, на бегу вытаскивая сабли.

Девичий крик прорезал вечернюю тишину. Звенигора выхватил из ножен саблю, стал в дверях. Несмотря на густые сумерки, он опознал в одном из тех, кто бежал к ветряку, Чернобая.

Так вот чьих рук это позорное дело! Бывший служака Дорошенко, потеряв господина, который вынужден был сдаться на милость царя и гетмана Самойловича, теперь стал настоящим разбойником!

— Стойте! — крикнул Звенигора. — Если вы приехали за девчатами, то ничего не выйдет! Не возьмёте! Я не позволю ими торговать! Разве что переступите через мой труп!

— И переступим! — выкрикнул Чернобай и скрестил со Звенигорой сабли.

«Скверное дело: я один, а их трое, — подумал Звенигора, отбивая первый выпад Чернобая. — Совсем скверное… Вот если судьба поможет мне одолеть Чернобая, холопы сами удерут отсюда».

Он стоял на ступеньках, на голову выше противника. Лязг и скрежет сабель разносились в тихом морозном лесу. Сильная и ловкая рука метко отбивала короткие, но опасные выпады Чернобая. За спиной слышались перепуганные крики и плач девушек,

Под натиском Звенигоры Чернобай немного отступил. Его хищное лицо с тонким длинным носом и закушенной губой застыло от напряжения и походило сейчас на маску, из груди порой вырывался натужный хрип. Чернобай, видно, смекнул, что перед ним искусный боец, и сотнику стало душно. Левой рукой он рванул ворот кунтуша.

— Жарко стало, Чернобай? Подожди, станет ещё и холодно! — насмешливо промолвил Звенигора, зная, как насмешка выводит противника из равновесия.

— Ты знаешь, как меня звать? — вскрикнул удивлённый Чернобай.

— А почему бы и нет? Такого видного казака да не знать! — издевался Звенигора, ни на миг не спуская взгляда с сабли противника. — Запорожцы помнят, как ты приезжал в Сечь от Дорошенко. Жаль, что не снесли тогда твоей головы — не торговал бы теперь нашими девчатами!..

Лицо Чернобая перекосилось, смертельно побледнело.

— Хлопцы! — прохрипел он.

Что-то просвистело в воздухе. Звенигора не успел отклониться, и тугая петля сдавила ему горло. Он хотел перерубить аркан саблей, но сильный толчок свалил его на пол. Парни вырвали саблю из руки, наставили пистолеты. Сзади послышался отчаянный девичий крик.

Тяжело дыша, Чернобай наклонился и прошипел в лицо: