Александр Дюма - Мадам Лафарг

– Девушка, на которой ты женишься, чарует красотой, изяществом, воспитанием, но она сирота и бесприданница. Женившись на ней, ты безусловно сделаешь доброе дело, а вдобавок еще и хорошенькое дельце.

– Какое же именно?

– Сирота-бесприданница – незаконная дочь герцога Орлеанского, Филиппа Эгалите, и мадам де Жанлис. Если Бурбоны вернутся… А ведь, Господи Боже мой, все на свете возможно! Так вот, если Бурбоны вернутся, ты окажешься зятем первого принца крови.

– Зятем левой руки?

– Левая сторона – сторона сердца. Г-жа де Сталь называет тебя главным бараном в своем стаде, так вот и подтверди репутацию – соверши глупость, которая впоследствии окажется умнейшей вещью.

– А как зовут сиротку? Имя для меня имеет большое значение.

– Ее некому звать, она же сирота.

– Нашел над чем шутить! Это г-н епископ Стена, позабыв, что его посвятили в сан, позабыл и свое крещеное имя. Я спрашиваю, какое имя ей дали при крещении?

– Эрмина [37]. Думаю, оно подходит ей как нельзя лучше.

– Имя меня убедило. Где я могу ее увидеть?

– Она живет в доме мадам де Валанс.

– Представь меня мадам де Валанс.

– Когда тебе будет угодно.

– Немедленно! Добрые дела не стоит откладывать, мигом найдется другой охотник.

Друзья договорились поехать знакомиться на следующий день. Господина Коллара представили. Друг де Талейранов, де Монронов, де Колло, де Увраров – словом, умнейших и остроумнейших людей того времени, он и сам был им под стать, недаром, как сказал де Талейран, г-жа де Сталь называла его главным бараном в своем стаде. К тому же он был молод, хорош собой, обладал рентой в двенадцать или пятнадцать тысяч ливров, а де Талейран пообещал еще и утроить ее или даже учетверить умелыми спекуляциями. Коллар понравился мадам де Валанс и не показался противным Эрмине – на шестой дополнительный день III года Республики [38]она стала мадам Коллар де Монжуи, хотя, признаюсь, я никогда не слышал, чтобы г-на Коллара называли еще и вторым его именем.

Так малютку Эрмину – самое очаровательное создание, какое я только встречал на белом свете, с момента замужества судьба предназначила в бабушки Марии Каппель. Поэтому мы и сказали, что в воспоминаниях внучки о ее предках нет ни слова правды. Бабушка Марии Каппель вовсе не была «дочерью английского полковника Комптона», как пишет узница во второй главе своих мемуаров, – она была дочерью Филиппа Эгалите, и вовсе «не осталась сиротой в девять лет», потому что ее мать, г-жа де Жанлис, прожила до восьмидесяти пяти лет и умерла в 1831 году.

Внесенные нами уточнения объяснят, почему судебный процесс Марии Каппель привлек самое пристальное внимание как в общественных, так и в политических сферах.

Г-н Коллар, гасконец, младший из десяти братьев, отправился в Париж на поиски состояния. Мы уже сообщили, насколько он преуспел па этом поприще в канун своей женитьбы. Де Талейран сдержал данное им мадам де Валанс слово: благодаря ему состояние его друга, поначалу занявшегося поставками сапог революционной армии, утроилось, так как стараниями г-на де Талейрана Коллар остался поставщиком армии и при Директории.

Республика и Директория, обогатив своих поставщиков, разорила генералов. Мой отец умер в бедности и позаботиться о нас, его детях, завещал своему другу Коллару, который в то время только богател. В год смерти моего отца г-н Коллар пригласил меня с матерью пожить в Вилье-Элоне. Мое первое воспоминание об этом уютнейшем поместье связано с несказанным ужасом, который я там испытал. Не знаю, куда разошлись все взрослые, но я в полном одиночестве лежал на ковре в гостиной и при свете свечи рассматривал картинки в великолепном издании басен Лафонтена. Неожиданно у ворот зазвонил колокольчик, спустя несколько минут у крыльца остановилась карета. Из нее раздавались душераздирающие вопли, с каждой секундой они становились громче. Внезапно дверь с грохотом распахнулась, и в гостиную влетела старуха в черном: искаженное, с открытым ртом лицо, на голове ни чепца, ни шляпы, седые волосы разметались по плечам – она выкрикивала что-то нечленораздельное и размахивала руками. Я успел наслушаться сказок про колдуний и не сомневался, что вижу одну из них. Бросив Лафонтена и свечу, я кинулся к лестнице, помчался наверх через две ступеньки, добежал до своей спальни и как был, в одежде, забился под одеяло. Матушка битый час где только меня не искала! Она заглядывала в каждый уголок, но и представить не могла, что постель, куда меня каждый вечер загоняли с неимоверным трудом, может показаться мне надежным убежищем. Однако отыскала она меня все же в постели.