Фрэнк Йерби: Сарацинский клинок

– Во имя неба, Бриганда, перестань мучить парня, – прервал ее барон. – Мне нравится, как она выглядит. Но замужество дело серьезное, и я хочу задать ей несколько вопросов. Как тебя зовут, дитя мое?

– Мария, – прошептала она.

– Мария… хорошее имя. Я надеюсь, что ты будешь достойна его, ибо это имя Матери нашего Господа. Часто ты ходишь слушать мессу?

– Каждое воскресенье и все праздники, – сказала Мария. – И кроме того, иногда хожу на раннюю мессу перед тем, как выйти в поле

– Хорошо сказано, – пророкотал барон. – И ты по пятницам исповедуешься нашему доброму падре и причащаешься телом и кровью Господа?

– Да, господин, – отвечала Мария.

Рудольф наклонился так, что его тяжелое лицо оказалось совсем рядом с лицом Марии.

– Ты все еще девственница? – прорычал он.

Мария вся сжалась и побледнела.

– Да, мой господин, – прошептала она. – Но то, что господин задает мне такой вопрос, наполняет моё сердце болью.

– Ни в чем нельзя быть уверенным, – проворчал он. – Нынче все молодые стремятся прямо в Чистилище. Я имею в виду и многих высокорожденных.

Он глянул на родителей Марии, покорно стоявших позади молодой пары.

– Девка говорит правду? – прорычал он.

– Да, господин, – дрожащими голосами отозвались они.

– Отлично, – сказал барон Рудольф. – Я дам вам разрешение на брак. Пусть церемония состоится в моей часовне в ближайшее воскресенье, служить будет отец Антонио. Я окажу тебе честь, Донати, и сам буду присутствовать. Потому что, видит Бог, ты хорошо служишь мне!

– Благодарю вас, господин, – сказал Донати.

Потом он и Мария поцеловали руку барона, которую тот протянул им. Барон оказался настолько милостив, что прошел с ними по залу и даже пожелал им удачи, что обычно позволял себе только в отношении равных ему. Но они еще не ушли достаточно далеко, чтобы не слышать его громкий голос, когда он обернулся к Джулиано и сказал:

– Хорошенькая девка, а, прохвост? У меня появилось желание использовать мое Jus primae noctis. [2]

Джулиано засмеялся.

– Боюсь, господин, что у Донати достаточно денег, чтобы выкупить свою невесту.

– Кому нужны его медяки? – проревел барон. – Девочка хорошенькая. У нее прелестное лицо и складненькая фигурка. Я буду держаться буквы закона, Джулиано.

Джулиано явно забеспокоился.

– Это вызовет недовольство, господин, – сказал он. – Никто в здешних местах за последние сто лет не использовал это право.

– Здесь я барон! – загремел Рудольф. – И я использую это права

Мария посмотрела на Донати.

– О чем он говорит? – прошептала она.

– Я не понимаю, – отозвался Донати, – но мне не нравится, как это звучит. Я знаю, это по-латыни… – Он сосредоточенно напряг лицо и стал повторять снова и снова: – Jus primae noctis, Jus primae noctis…

– Почему ты повторяешь эти слова? – спросила Мария.

– Чтобы запомнить их. Когда я увижу отца Антонио, я скажу их ему, а он объяснит мне, что они значат…

– Ты тогда придешь и расскажешь мне? – спросила Мария.

– Конечно, моя птичка, – отозвался Донати.

Однако он увидел отца Антонно только в середине следующего дня, когда тот шел по внутреннему двору. Донати подошел к священнику, держа в руках шапку, и остановился перед ним.

Отец Антонио улыбнулся, глядя на этого большого, простодушного, как ребенок, парня.

– Ну что, Донати? – спросил он. – Я слышал, что ты берешь Марию в жены. Ты сделал верный выбор, сын мой. Она хорошая и ласковая девушка. Она будет тебе хорошей женой…

– Благодарю вас, святой отец, – сказал Донати. – Отец…

– Да, Донати?

– Что означают слова Jus primae noctis?

Отец Антонио уставился на него.

– Повтори еще раз, – потребовал он.

Донати повторил. Тосканский диалект, на котором он говорил каждый день, не так далеко ушел от латыни, а Донати, несмотря на свою внешность и рост северянина, был достаточно итальянцем, чтобы иметь способности к подражанию. Поэтому он сумел воспроизвести слова достаточно точно.

– Кто сказал эти слова? – спросил старый священник.

– Господин барон Рудольф. Я знаю, что он говорил о Марии. Он говорил Джулиано, что хочет применить это Jus…

Отец Антонио побледнел под загаром.

– Нет, сын мой, – стал он убеждать Донати, – твои уши обманули тебя. Господин не мог произнести таких греховных слов.

– Святой отец, но я уверен! – настаивал Донати. – Что они значат, эти слова?

Отец Антонио вздохнул.

– Мне тяжело говорить тебе это, сын мой. На нашем родном добром тосканском они означают право первой ночи. Это позорный обычай, введенный франкскими рыцарями, которые называли его правом господина. Согласно ему, эти благородные рыцари настаивали на своем праве требовать, чтобы любая: невеста их крепостного в ночь своей свадьбы отправлялась в постель господина, чтобы вернуться на следующее утро к своему законному супругу… Это закон, который, несомненно, достойнее нарушать, чем соблюдать. За всю свою жизнь я не слышал ни об одном случае применения этого обычая в Италии. Раз или два, в бытность мою студентом в Париже, французские сеньоры применяли его, но французы ведь наполовину варвары. Но даже там вассалу разрешалось купить свободу своей невесты от притязаний сеньора за небольшую цену…