Андрей Серба - Выиграть время

Запомни хорошо мои слова, брат. Когда бы ты ни получил приказ боярина Боброка идти ко мне, выполняй его сразу без раздумий и промедлений. Что бы ни творилось вокруг, слово Боброка для тебя закон. Пусть вся Литва движется на Москву, пускай литовцы будут в одном переходе от нее или уже лезут на стены и даже жгут дома — по велению боярина Боброка ты обязан бросить все и спешить ко мне. Потому что тут, на Дону, будет решаться судьба всей Руси, а значит, и Москвы, именно здесь определится доля всего русского народа. Запомни мое последнее слово, брат, и следуй ему.

— Я все понял, великий князь. Верь, что по первому твоему зову или слову боярина Боброка я и мои полки станем под твое знамя.

— Прощай.

Дмитрий тряхнул Владимира за плечи, они обнялись, трижды на прощание поцеловались.

— Прощай и ты, великий князь. До встречи на Дону.

Владимир развернулся и быстрыми широкими шагами, придерживая меч, направился к выходу из сада. Дмитрий подошел к старой яблоне, прислонился к ней плечом, опустил голову.

«Жребий брошен, и дороги назад нет. Главное сейчас — выиграть время. Время, дайте мне выиграть время, и победа будет в моих руках».

С того памятного дня, когда он шел по следу отряда Боброка, Адомас ждал неприятностей каждый день и любую минуту, его воображение рисовало их одну опаснее другой. Но эта, что сейчас принес гонец Ягайле, была неожиданной и страшной даже для него.

— Великий князь, твой главный воевода на тевтонском порубежье боярин Лютвитас желает тебе долгих лет здравия и сообщает, что русские полоцкие дружины снялись без его ведома с кордона и выступили походом домой.

Гонец, доставивший весть, уже минуту ждал у дверей ответа, а они оба, великий князь Ягайло и боярин Адомас, не могли произнести ни слова.

— Когда это случилось? — прозвучал наконец голос Ягайлы.

—Два дня назад, великий князь. Главный воевода Лютвитас направил меня к тебе сразу же, как только убедился, что остановить русов словами невозможно.

— А разве врагов останавливают словами? — едва сдерживая гнев, спросил Ягайло. — Он что, твой воевода, позабыл меч дома или не знает, зачем его носят настоящие воины?

Чувствуя, что великий князь может каждую минуту взорваться, в разговор поспешил вмешаться Адомас.

— Сколько их? — быстро спросил он, воспользовавшись первой же паузой между словами Ягайлы.

— Сорок сотен, из них не меньше пятнадцати конных.

— Кто ведет русов?

— Воевода Рада, тысяцкие Всеслав и Александр.

— Знаю, всех знаю, — снова загремел голос раздосадованного великого князя. — Сколько их помню, все время к Москве тянутся.

Адомас глянул на гонца.

— Ступай отдыхать. И без моего ведома никому ни слова. Нарушишь запрет — пощады не жди.

Оставшись вдвоем с Адомасом, великий князь дал выход сдерживаемому ранее гневу.

— Изменники! Предатели! Открыли дорогу тевтонам! В то самое время, когда я усиливаю свои границы!

Он метнулся вдоль стола влево, вправо, остановился против Адомаса.

— Боярин, ты обещал изловить Боброка. Теперь видишь, на что способно его золото? Вот они каковы, его первые цветочки!

Адомас, в отличие от Ягайлы, был внешне спокоен.

— Великий князь, мы сами помогли Боброку. Хотели прикрыть западные и северные границы от крестоносцев полками подвластных нам русичей, а литовские войска повести на Русь. Однако мы забыли про голос крови и зов родной земли, а они оказались сильнее любых расстояний. Это и есть наша ошибка.

Лицо Ягайлы помрачнело.

— Боярин, если мы допустили ошибку, нам ее и исправлять. Воевода Лютвитас не удержал русичей словом, я сделаю это мечом. Сегодня же возьму восемьдесят сотен отборной панцирной конницы и поведу ее на полочан. Половиной воинов заплачу за победу над русичами, остальными заткну закрытую ими на границе брешь. Для врагов у меня не будет пощады!

Адомас грустно усмехнулся.

— Ты сделаешь большую ошибку, великий князь литовский.

— Ошибку? Какую лее это ошибку? Или же тебе жалко славянской крови?

— Нет, великий князь литовский. Мы оба знаем русичей. Они не дрогнут ни перед каким врагом и не отступят в бою ни на шаг. Будут биться с твоими панцирниками до последнего вздоха, и в лучшем случае у тебя останется половина отряда. А на тевтонском порубежье были ведь не только полочане, после их ухода там остались другие русские дружины. Что будет, когда они узнают, как ты уничтожил их братьев-полочан?

Ягайло нахмурился.

— Ты прав, боярин. Я хорошо знаю славян — они никому не прощают своей пролитой крови. Поэтому я возьму с собой не восемь, а двадцать, тридцать тысяч лучших воинов. Я сотру с лица земли не только полочан, но и любого, кто осмелится выступить против меня.