Том Шервуд - Мастер Альба

– На десятки миль? Но возможно ли это?

– Вообрази себе труд сотен рабов-смертников на протяжении пары веков.

Бэнсон замолчал, задумавшись. Потом снова сказал:

– Знаешь, Альба, мне что-то Люпус не кажется страшным злодеем. Всё время бегает, словно заяц.

– Ты, Бэн, совершенно ничего не знаешь о нём, – вздохнув, ответил монах. – И поверь мне, – одно это делает тебя счастливым. Но если будет желание – я тебе о нём расскажу.

– Когда? – заинтересованно спросил Бэнсон.

– Думаю – скоро. Сразу, как только нам удастся его убить.

– Нам?! Двоим?

– Нет. Мне – одному. Тебя я взял не для помощи, а для обучения. Здесь у меня будет возможность дать тебе урок, какой ты не сможешь получить ни от кого больше на этой земле.

– Какой урок, Альба?

– Как в одиночку справиться с гением злодейства и его тренированной армией.

– Когда начнём? – спросил Бэнсон.

– Уже этой ночью. И начнут они, поверь мне. Два человека выйдут из тайных люков, расположенных в этой стороне, – люди не из самых ценных в его отряде – и попытаются нас убить. А мы утром оставим два тела на видном месте и медленно двинемся к монастырю.

– Тогда что же, будем готовиться к ночи?

– Давай, Бэн, готовиться.

Они спустились с вершины холма в низину, где ютился чахлый лесок. Срубили и принесли наверх несколько маленьких елей. Ссекли со стволов ветви и сложили их высокой копной. Отдельно отложили четыре тонких и прочных ствола. Из остальных же развели огромный костёр.

– Альба, что это мы делаем? – поинтересовался, заслоняясь ладонью от жара, Бэнсон.

– Землю греем, – ответил монах. – Участок земли под костром сильно прогреется. Когда останутся угли, мы их присыплем песком, а сверху набросаем еловых лап. Над ними из четырёх стволов скрепим низкий шатёр и обтянем его куском парусины. Даже в сильный мороз в таком укрытии можно спать часа три – тепла будет предостаточно. Сейчас же – ранняя осень, хоть и с заморозком. Можно не вставать до утра.

– Но если за нами сейчас наблюдают, то мы не останемся в этом укрытии?

– Ни один считающий себя разумным человек не остался бы. Точно так же считают и те, кто сейчас смотрит на нас со стены. Но ты сразу завалишься и будешь спать. Дневной переход отнял у тебя много сил. А я лягу после того, как встречусь с двумя ночными гостями.

– А я?..

– …Будешь спать. И в полной, поверь мне, безопасности. В сторону моря здесь выходят два люка. Один – поближе к нам, в виде присыпанной землёй деревянной створки. Второй – подальше, в виде плоского камня. Люпус пошлёт двоих бойцов. Двоих, не больше. Из этих двоих один будет поопытней, и он будет главным. Он выползет из того люка, что ближе к нам, затаится и будет ждать, наблюдая, – сумеет ли второй подобраться к месту нашей стоянки. В случае удачи он к этому второму присоединится. Я встречу сначала опытного, и его тело оставлю на люке. Потом – второго, и его тоже оставлю на камне. К утру, чтобы выяснить, почему они не возвращаются, из люков обязательно выглянут. И поймут, что все тайные ходы мне известны. Тогда патер уйдёт в подземелье, за железную дверь. А мы будем спать и набираться сил. Уже темнеет, – Альба взглянул на свинцовое небо, – и костёр скоро догорит. Давай крепить шатёр и натягивать парусину.

– И можно будет спать совершенно спокойно? – осторожно уточнил Бэнсон.

– Ну если не сможешь одолеть остатки тревоги, то положи рядом взведённый арбалет. Только меня не застрели.

Оба негромко рассмеялись. Пока костёр догорал, достали уложенные ещё на корабле продукты и сытно поели.

Уже совсем стемнело, когда двое пришедших со стороны моря установили над бывшим костром своё временное жилище. Острыми кольями пришпилили к земле края растянутой парусины. Вытянув из-под балахона верную Кобру, монах неслышным шагом отправился в ночь.

Бэнсон залез в тёплую темноту шатра, поворочался, устраиваясь. Замер на несколько минут. Но потом торопливо привстал, на ощупь отыскал и открыл футляр с арбалетом. Скрипя рычагом, натянул тетиву, опустил в жёлоб болт, положил арбалет на живот, дугой ко входу, и только после этого задремал.

Проснулся он от запаха дыма. В складку парусины на входе проникал слабый солнечный свет. В эту же складку забирался и дым. Бэнсон, осторожно привстав, поднял в руке арбалет.

– Проснулся, Бэн? – послышался, совсем рядом, приветливый голос Альбы. – Выползай. Только стрелку свою из жёлоба убери.

Бэнсон высунул голову наружу, оторопело заморгал глазами. Было очень светло; солнце взошло час назад или больше. Монах неподвижно сидел возле небольшого костра.